Последние дни 3 рейха гитлерюгенд. Последние дни третьего рейха

8 мая в Берлине была подписана немецкая капитуляция, из-за разницы во времени, 9 мая стало Днем Победы в СССР.

Однако до этих долгожданны и важных для нашей истории событий, Третий Рейх доживала свои последнии дни. В частности, об этом написал историк Е. Антонюк в своей работе "Девять дней без Гитлера. Последние мгновения Третьего рейха".

30 апреля 1945 года фюрер Германии Адольф Гитлер покончил с собой в фюрербункере, который он не покидал в последние недели жизни.
Третий рейх, который был провозглашён им в 1933 году и который должен был просуществовать тысячу лет, лишь на несколько дней пережил своего создателя. Сумерки рейха вместили в себя полное крушение госаппарата, развал армии, толпы беженцев, самоубийство одних лидеров рейха и попытки скрыться других.

Сумерки рейха

В середине апреля советские войска начинают Берлинскую операцию, целью которой является окружение города и его захват. К этому моменту немцы были уже обречены, советские войска имели трёхкратное превосходство в живой силе и самолётах и пятикратное превосходство в танках. И это не считая находившихся на западном фронте союзников. Кроме того, значительную часть немецких сил составляли подразделения фольксштурма и гитлерюгенда, состоявшие из совершенно не подготовленных к боевым действиям людям старшего возраста, ранее считавшихся негодными к службе и подростков.

К началу 20-х чисел возникла угроза окончательного окружения Берлина. Последней надеждой столицы Рейха стала 12-я армия под командованием Вальтера Венка. Эта армия была сформирована в апреле буквально из того, что было. Ополченцы, резервисты, курсанты — всех их сводили в армию, которая должна была спасти Берлин от окружения.
К моменту начала Берлинской операции армия занимала позиции на Эльбе против американцев, поскольку немцы ещё не знали, что те не будут атаковать Берлин.

Этой армии отводилась большая роль в планах Гитлера, благодаря чему практически все оставшиеся запасы продовольствия, боеприпасов и горючего направлялись именно в эту армию, что нанесло ущерб всем остальным, а из-за неразберихи последних дней исправить ситуацию было уже некому.
Корнелиус Райан писал: "Здесь было всё: от частей самолётов, до сливочного масла. В нескольких милях от Венка на восточном фронте танки фон Мантейфеля останавливались из-за дефицита горючего, а Венка чуть ли не затопило горючим. Он докладывал в Берлин, но не было принято никаких мер, чтобы вывезти излишки. Никто даже не подтвердил, что получил его донесения".

Попытки остановить окружение Берлина провалились. Всё, что оставалось 12-й армии, — это помочь в эвакуации гражданского населения. Жители Берлина покидали город перед наступающей советской армией. Расположение 12-й армии Венка превратилось в огромный лагерь беженцев. При помощи армии Венка на запад удалось перебраться примерно 250 тысячам гражданских. Вместе с беженцами в американский плен переправлялись и солдаты армии. 7 мая, завершив переправу, Венк сам сдался американцам.

Самоубийство фюрера

В последний месяц жизни Гитлер не покидал своего бункера, где он пока ещё был в относительной безопасности. Но всему его окружению уже было очевидно, что война проиграна. Вероятно, понимал это и сам Гитлер, чья вера в то, что ситуацию ещё можно изменить, была скорее попыткой бегства от реальности в мир иллюзий. Ситуация в апреле 1945 года сильно отличалась от ситуации четырёхлетней давности, когда немецкие войска стояли под Москвой.

Тогда за Москвой была ещё огромная территория, обильные ресурсы для пополнения армии, эвакуированные в тыл заводы, и война не закончилась бы со взятием советской столицы и длилась бы ещё долгое время.

Теперь ситуация была безвыходной, с запада наступали союзники, с востока — Советская армия. Все они имели подавляющее преимущество над вермахтом не только количественно, но и по вооружению. У них было больше танков, артиллерийских орудий, самолётов, горючего, боеприпасов. Немцы лишились своей промышленности, заводы были либо разрушены бомбардировками с воздуха, либо захвачены в результате наступления. Дивизии было некем пополнять — приходилось призывать стариков, больных и подростков, даже тех, кто раньше был освобождён от службы.

Гитлер ждал чуда, и оно, как ему показалось, случилось. 12 апреля умер американский президент Рузвельт. Гитлер воспринял это как "Чудо Бранденбургского дома", когда в ходе Семилетней войны умерла русская императрица Елизавета Петровна, а новый император Пётр III прекратил удачно складывавшуюся войну и спас прусского короля Фридриха от поражения. Однако со смертью Рузвельта ничего не произошло, а радость Гитлера уже через несколько часов была омрачена падением Вены.

20 апреля в свой последний день рождения Гитлер в последний раз вышел из своего бункера, поднявшись во двор рейхсканцелярии, где наградил подростков из гитлерюгенда и подбодрил их.
Гитлер лихорадочно отдаёт приказы о наступлении, но они не выполняются, у армий, с огромным трудом держащих оборону, нет никаких ресурсов для наступления, но Гитлеру об этом не говорят, чтобы окончательно не вывести его из душевного равновесия.

Только 22 апреля он наконец впервые признаёт, что война проиграна.
Окружение уговаривает фюрера перебраться в Баварию и превратить её в центр сопротивления, но он категорически отказывается.
Строгая дисциплина в бункере падает.
Все курят, не обращая внимания на Гитлера, который ненавидел табачный дым и всегда запрещал курить в его присутствии.

Ночью 23 апреля Гитлер получит из Баварии телеграмму от Геринга, которую он воспринимает как попытку отстранения от дел и захвата власти.
Гитлер лишает Геринга всех наград, званий и полномочий и приказывает арестовать.

28 апреля Гитлер снимает со всех постов Гиммлера после того, как западные СМИ сообщают о тайных попытках Гиммлера установить контакты для переговоров с западными союзниками.

29 апреля Гитлер оставляет завещание, в котором составляет список нового правительства, которое должно спасти Германию после смерти фюрера.
В это правительство не входят Гиммлер и Геринг.

Рейхспрезидентом назначается гроссадмирал Дениц, рейхсканцлером — Геббельс, министром по делам партии — Борман.
В тот же день он совершает официальную церемонию бракосочетания с Евой Браун.

На следующий день после этого, когда советские войска уже находились в нескольких километрах от бункера, Гитлер покончил с собой.
После этого ближайшее окружение Гитлера — секретарши, повара, адъютанты — покинули фюрербункер и рассеялись в почти полностью захваченном советскими войсками Берлине.

Кабинет Геббельса и попытки перемирия

Кабинет Геббельса, назначенный завещанием Гитлера, просуществовал всего один день. Через несколько часов после смерти Гитлера, Геббельс предпринял попытку договориться с наступающими советскими войсками и запросил прекращения огня.
В расположение 8-й советской армии был направлен парламентёр — начальник генштаба сухопутных войск генерал Ганс Кребс.

До войны Кребс служил помощником военного атташе Германии в Советском Союзе и хорошо выучил русский язык.
Кроме того, он лично знал многих советских генералов.
По этим двум причинам он и был назначен парламентером и переговорщиком.
Кребс сообщил командующему армией маршалу Чуйкову о том, что Гитлер покончил с собой и в Германии теперь новое руководство, которое готово начать мирные переговоры. Предложение о перемирии было продиктовано самим Геббельсом.

Чуйков доложил о немецком предложении в Ставку. От Сталина пришёл категоричный ответ: никаких переговоров не будет, только безоговорочная капитуляция. Немецкой стороне дали несколько часов на раздумья, после чего в случае отказа наступление возобновлялось.

Узнав о советском ультиматуме, Геббельс передал свои полномочия Деницу, после чего при помощи врача рейхсканцелярии Кунца умертвил своих шестерых детей и покончил с собой вместе со своей женой. Тогда же покончил с собой генерал Кребс.

Но далеко не все высокопоставленные деятели Рейха нашли в себе мужество пойти на дно вместе с тонущим кораблем.
Генрих Гиммлер, некогда бывший вторым человеком в государстве, но в последние дни жизни Гитлера угодивший в опалу, пытался попасть в состав правительства Деница, рассчитывая, что это смягчит его участь.

Но Дениц прекрасно понимал, что Гиммлер давно скомпрометировал себя настолько, что его включение в состав пусть и виртуального, но правительства, только ухудшит ситуацию. Получив отказ, Гиммлер залёг на дно. Он раздобыл мундир унтер-офицера и паспорт на имя Генриха Хитцингера, завязал один глаз повязкой и в компании с несколькими людьми из ближайшего окружения попытался пробраться в Данию.

Три недели они скитались по Германии, укрываясь от патрулей, пока 21 мая не были арестованы советскими солдатами.
Они даже не подозревали, что арестовывают самого Гиммлера, просто задержали группу немецких военных с подозрительными документами и отправили их в сборный лагерь к англичанам на проверку. Уже в лагере Гиммлер неожиданно сообщил свою реальную личность.
Его начали обыскивать, но он успел раскусить ампулу с ядом.

Мартин Борман, назначенный завещанием Гитлера министром по делам партии, вечером 1 мая вместе с пилотом Гитлера Буаром, главой гитлерюгенда Аксманом и врачом Штумпфеггером покинули бункер, чтобы прорваться из Берлина и уйти в направлении войск союзников.

Прячась за танком, они попытались перебраться по мосту через Шпрее, но танк был подбит артиллерией и Борман получил ранение. В конце концов им удалось перебраться и направиться по железнодорожным путям в сторону вокзала. По дороге Аксман потерял Бормана и Штумпфеггера из вида, но, наткнувшись на советский патруль, вернулся обратно и обнаружил, что оба они уже мертвы.

Однако показаниям Аксмана на суде не поверили, и Нюрнбергский трибунал судил Бормана заочно. В прессе то и дело сообщались сенсационные факты, что Бормана видели в различных латиноамериканских странах. То и дело появлялись различные конспирологические версии: то Борману помогли английские спецслужбы и он живёт в Латинской Америке, то Борман оказывался советским агентом и живёт в Москве. За информацию о местонахождении нацистского функционера была назначена награда в размере 100 тысяч марок.

В начале 60-х один житель Берлина сообщил, что в начале мая 1945 года он по приказу советских солдат участвовал в захоронении нескольких тел, обнаруженных на мосту через Шпрее, и у одного из погибших были документы на имя Штумпфеггера. Он даже указал место захоронения, но при раскопках там ничего не нашли

Все посчитали его охотником за пятью минутами славы, но через несколько лет при проведении строительных работ буквально в нескольких метрах от раскопок действительно было обнаружено захоронение. По нескольким характерным травмам один из скелетов был опознан как скелет Бормана, однако многие не поверили в это и продолжали строить теории его чудесного спасения.

Конец в этой истории был поставлен только в 90-е годы, с развитием технологий.
ДНК-тест однозначно подтвердил, что в этой безымянной могиле был похоронен Борман.

Геринг несколько дней оставался под домашним арестом после разрыва с Гитлером, но на фоне всеобщего развала отряд СС просто перестал его охранять. Геринг не стал ни стреляться, ни скрываться и спокойно дождался прихода американцев, которым и сдался.

Фленсбургское правительство

В отдельных домах ещё отстреливались наиболее фанатичные из немцев, но город уже был под контролем, а гарнизон капитулировал.
К этому моменту под контролем Деница, ставшего новым главой Рейха, были разрознённые и отрезанные друг от друга клочки территорий, не имевших сообщения друг с другом. В городке Фленсбург, расположенном неподалёку от датской границы, разместилось последнее в истории Третьего рейха правительство, уже фактически виртуальное. Оно получило название по городу, в котором базировалось — фленсбургское.
Размещалось оно в здании военно-морского училища.

Дениц сам сформировал его, постаравшись не брать активных нацистских функционеров. Главным министром (аналогом премьер-министра) был назначен граф Людвиг Шверин фон Крозиг — внучатый племянник супруги Карла Маркса.

Поскольку управлять было уже нечем и де-факто власть правительства распространялась только на сам Фленсбург и его окрестности, оставалось только постараться заключить как можно более выгодный мир или хотя бы потянуть время, чтобы части вермахта отступили в западную зону и сдались в плен союзникам, а не советской армии.

В ночь на второе мая Дениц выступил с радиообращением к немцам, в котором сообщил, что фюрер героически погиб и завещал немцам сражаться изо всех сил ради спасения Германии. Сам Дениц тем временем отправил адмирала Фридебурга в расположение союзников с предложением о мире.
Дениц считал, что они будут более сговорчивы, чем советские представители.
В итоге Фридебург подписал капитуляцию всех немецких частей в Голландии, Дании и Северо-Западной Германии.

Эйзенхауэр, однако, быстро разгадал хитрый план немецких переговорщиков, под разными предлогами оттягивавшими общую капитуляцию и сдававшихся по частям: тянуть время, чтобы как можно большее количество частей вермахта сдалось именно западным союзникам. Не желая слушать упрёки от высшего начальства, Эйзенхауэр объявил немецкой стороне, что если они немедленно не подпишут безоговорочную капитуляцию, он закрывает западный фронт и войска союзников больше не будут брать немцев в плен и принимать беженцев.

7 мая в штабе союзников состоялось подписание акта о безоговорочной капитуляции. Однако эти действия вызвали негодование у Сталина, хотя и проходили в присутствии советского представителя.

Получалось, что немцы капитулировали не перед сокрушившей их и захватившей Берлин советской армией, а перед американцами.
А СССР как бы и не при чём. Так, мимо проходил. Кроме того, капитуляция была принята начальниками штабов, а не верховным главнокомандованием, что лишало её торжественности. Поэтому Сталин потребовал переподписания капитуляции в Берлине.
Союзники пошли ему навстречу.

Западным репортёрам запрещено было сообщать о состоявшейся 7 мая капитуляции, а уже просочившиеся в информагентства новости об этом были объявлены ошибочными. Само подписание капитуляции было объявлено "предварительным актом", который будет подтверждён в Берлине на следующий день.

8 мая теперь уже на советской территории в Берлине вновь была подписана немецкая капитуляция, которая и стала официальной. Поскольку дело происходило поздно вечером, по московскому времени из-за разницы часовых поясов было уже 9 мая, которое и стало официальным Днём Победы.

Фленсбургское правительство ещё продолжало существовать по инерции несколько дней, хотя фактически ничем не управляло. Ни союзники, ни советская сторона после подписания безоговорочной капитуляции не признавали за правительством никаких полномочий. 23 мая Эйзенхауэр объявил о роспуске правительства и об аресте его членов. Германское государство на несколько лет прекратило своё существование.

Хью Тревор-Роупер

Последние дни Гитлера. Тайна гибели вождя Третьего рейха. 1945

Охраняется законодательством РФ о защите интеллектуальных прав. Воспроизведение всей книги или любой ее части воспрещается без письменного разрешения издателя. Любые попытки нарушения закона будут преследоваться в судебном порядке.

Предисловие

Прошло десять лет с тех пор, как была написана книга. За это время над одними тайнами Второй мировой войны туман рассеялся, а над другими стал еще гуще. Были написаны новые книги и статьи, в которых менялись или оспаривались старые суждения. Но ни одно новое откровение не изменило историю последних десяти дней жизни Гитлера, историю в том виде, в каком она была мной реконструирована в 1945 и опубликована в 1947 году. По этой причине я не вижу никаких оснований для того, чтобы исправлять текст книги в этом ее новом издании, если не считать, конечно, мелких исправлений, неизбежных при любом переиздании. Несомненно, я мог бы вставить некоторые добавления в разные места текста, но, поскольку в книге нет ошибок, подлежащих безусловному исправлению, и нет пробелов, которые надо было бы восполнить, я решил последовать мудрому примеру Понтия Пилата: что я написал, то написал.

Я посчитал, что любая книга, достойная переиздания, должна нести на себе отпечаток времени, в какое она была написана. Все новые комментарии, пришедшие мне в голову, я разместил в подстрочных примечаниях и в данном предисловии. В этом предисловии я попытаюсь сделать две вещи. Во-первых, подробно опишу мое исследование, которое привело к написанию книги. Во-вторых, подытожу некоторые данные, появившиеся после выхода в свет первого издания, данные, которые, не меняя сути всей истории, могут пролить свет на некоторые обстоятельства и факты последних дней Гитлера.

В сентябре 1945 года обстоятельства смерти или исчезновения Гитлера уже в течение пяти месяцев были окутаны непроницаемым мраком таинственности. Было обнародовано великое множество версий его гибели или его бегства. Некоторые утверждали, что он был убит в сражении, другие говорили, что его убили немецкие офицеры в Тиргартене. Многие полагали, что он бежал – на самолете или на подводной лодке – и обосновался либо на туманном острове в Балтийском море, либо в горной крепости в Рейнланде; по другим сведениям, он скрылся то ли в испанском монастыре, то ли на южноамериканском ранчо. Находились люди, думавшие, что Гитлер спрятался в горах Албании, среди дружественных разбойников. Русские, располагавшие самыми надежными сведениями о судьбе Гитлера, предпочитали нагнетать неопределенность. Сначала они объявили Гитлера мертвым, потом это заявление было опровергнуто. Позже русские объявили об обнаружении тел Гитлера и Евы Браун, опознанных по зубам. После этого русские обвинили британцев в том, что они спрятали Еву Браун, а возможно, и Гитлера в своей зоне оккупации. Именно после этого Управление британской разведки в Германии, сочтя, что вся эта мистификация создает ненужные трудности, решило собрать все данные и выяснить наконец истину, если это окажется возможным. Выполнение этой задачи было поручено мне. В британской зоне мне были предоставлены все необходимые полномочия, а американские власти во Франкфурте без промедления предоставили в мое распоряжение все имевшиеся у них материалы по данному вопросу. Мне было разрешено допрашивать пленных, и к тому же американцы обеспечили мне поддержку со стороны своей контрразведки.

Каково было в то время состояние дела? Единственным авторитетным свидетельством смерти Гитлера было выступление по радио адмирала Дёница, с которым он обратился к немецкому народу вечером 1 мая 1945 года. В своем выступлении Дёниц объявил, что Гитлер погиб в Берлине днем 1 мая, сражаясь во главе верных ему войск. В тот момент заявление Дёница сочли достоверным по сугубо практическим соображениям. Заметка о смерти Гитлера на следующий день была напечатана в «Таймс». Господин де Валера посетил в Дублине германского посла и выразил ему соболезнования, а имя Гитлера (в отличие от имени Бормана, о судьбе которого не было сделано никаких заявлений) было вычеркнуто из списка военных преступников, которые должны были предстать перед судом в Нюрнберге. С другой стороны, верить сообщению Дёница было отнюдь не больше оснований, чем некоторым другим утверждениям. Заявление Дёница было подтверждено неким доктором Карлом Хайнцем Шпетом из Штутгарта, который, находясь в то время в Иллертиссене (Бавария), под присягой показал, что лично осматривал Гитлера в связи с ранением грудной клетки, которое он получил в Берлине во время артиллерийского обстрела, и констатировал его смерть в бункере возле зоопарка. Это произошло якобы днем 1 мая. Однако в то же время в Гамбурге швейцарская журналистка Кармен Мори под присягой показала, что Гитлер, по неопровержимым сведениям, находился в одном баварском поместье вместе с Евой Браун, ее сестрой Гретль и мужем Гретль Германом Фегеляйном. Кармен Мори сама предложила расследовать этот факт, пользуясь ее собственными связями (она была отправлена в немецкий концентрационный лагерь за шпионаж и располагала неплохой агентурной сетью). Мори, правда, предупредила британские власти, что попытка найти Гитлера и остальных без ее участия может закончиться неудачей, ибо, заметив приближение людей в иностранной военной форме, все четверо немедленно покончат с собой. Обе эти истории с самого начала не вызывали никакого доверия, так же как и множество других устных и письменных показаний.

Всякий, кто проводит расследования такого рода, вскоре сталкивается с одним важным фактом: нельзя верить подобным свидетельствам. Любой историк испытывает стыд при одной мысли о том, сколь многое в истории зиждется на основаниях столь же сомнительных, как заявления адмирала Дёница, доктора Шпета или Кармен Мори. Если бы такие заявления делались относительно некоторых неясных обстоятельств смерти русского царя Александра I, то многие историки, пожалуй, отнеслись бы к ним со всей серьезностью. К счастью, в данном случае это были утверждения современников, а их можно было проверить.

Английский историк Джеймс Спеддинг говорил, что каждый его коллега, сталкиваясь с высказыванием относительно какого-либо факта, должен задать себе вопрос: кто первый это сказал и были ли у этого человека возможности это знать? Многие исторические свидетельства рассыпаются в прах, если подвергнуть их этому испытанию. Разыскивая доктора Карла Хайнца Шпета, я поехал по данному им самим адресу в Штутгарте. Оказалось, однако, что это не жилой дом, а здание технического училища. Никто в училище не знал, кто такой доктор Шпет. Мало того, я не смог обнаружить это имя ни в одном городском справочнике. Стало ясно, что он представился вымышленным именем и обнародовал вымышленный адрес. Поскольку его свидетельство оказалось ложным, постольку стало ясно, что этому человеку нельзя доверять и в других вопросах, где невежество могло быть и извинительным. Что касается свидетельства Кармен Мори, то оно не выдержало даже легкой критики. Она никогда не видела Гитлера и никогда не разговаривала с людьми, которые могли знать факты. Те факты, которые она предъявила, были очевидными фальшивками, а те аргументы, с помощью которых она связывала эти факты, были абсолютно лишены логики. Утверждения Мори, как и утверждения доктора Шпета, были чистейшей фантазией.

Но зачем эти люди лжесвидетельствовали? Толковать человеческие мотивы – занятие неблагодарное, но иногда их можно отгадать. Кармен Мори, попав в концентрационный лагерь, стала агентом гестапо, отбиравшим среди заключенных жертвы для убийств и преступных медицинских опытов. Заключенные знали об этом, и, когда союзники захватили лагерь и освободили заключенных, обвинение Мори в сотрудничестве с нацистами было лишь вопросом времени. Вероятно, Мори думала, что, сочинив эту историю, которую она сама и хотела расследовать, она сможет оттянуть возмездие и заручиться поддержкой британских оккупационных властей. Если это было так, то Мори ошиблась: ее помощь не потребовалась британцам, а саму ее вскоре арестовали, судили и приговорили к смерти. Накануне казни Мори успела покончить с собой.

ПОСЛЕДНИЕ ДНИ ТРЕТЬЕГО РЕЙХА

Гитлер планировал покинуть Берлин и направиться в Оберзальцберг 20 апреля, в день, когда ему исполнялось 56 лет, чтобы оттуда, из легендарной горной твердыни Фридриха Барбароссы, руководить последней битвой третьего рейха. Большинство министерств уже переехали на юг, переправив туда в переполненных грузовиках государственные документы и охваченных паникой чиновников, отчаянно стремившихся вырваться из обреченного Берлина. Десятью днями ранее Гитлер отправил в Берхтесгаден большую часть домашней прислуги, чтобы она могла подготовить к его приезду расположенную в горах виллу Бергхоф.

Однако судьба распорядилась иначе и он уже больше не увидел своего излюбленного пристанища в Альпах. Конец приближался гораздо быстрее, чем рассчитывал фюрер. Американцы и русские стремительно продвигались к месту встречи на Эльбе. Англичане стояли у ворот Гамбурга и Бремена, угрожая отрезать Германию от оккупированной Дании. В Италии пала Болонья, и союзные войска под командованием Александера вступили в долину реки По. Овладев 13 апреля Веной, русские продолжали продвигаться вверх по Дунаю, а навстречу им вниз по реке шла американская 3–я армия. Они встретились в Линце, родном городе Гитлера. Нюрнберг, на площадях и стадионах которого на протяжении всей войны проходили демонстрации и митинги, что должно было означать превращение этого древнего города в столицу нацизма, теперь был осажден, а части американской 7–й армии обошли его и двинулись на Мюнхен? родину нацистского движения. В Берлине уже слышался гром русской тяжелой артиллерии.

«В течение недели, ? отмечал в своем дневнике за 23 апреля граф Шверин фон Крозиг, легкомысленный министр финансов, стремглав бежавший из Берлина на север при первом же сообщении о приближении большевиков, ? не произошло никаких событий, лишь нескончаемым потоком прибывали посланцы Иова. Судя по всему, нашему народу уготована страшная судьба».

В последний раз Гитлер выехал из своей ставки в Растенбурге еще 20 ноября, поскольку приближались русские, и с тех пор до 10 декабря пребывал в Берлине, который почти не видел с начала войны на Востоке. Затем он направился в свою западную ставку в Цигенберге, расположенную близ Бад–Наухайма, чтобы руководить колоссальной авантюрой в Арденнах. После ее провала он вернулся 16 января в Берлин, где и оставался до конца. Отсюда он руководил своими разваливавшимися армиями. Его ставка размещалась в бункере, расположенном на глубине 15 метров под имперской канцелярией, огромные мраморные залы которой превратились в руины в результате воздушных налетов союзников.

Физически он заметно деградировал. Молодой армейский капитан, впервые увидевший фюрера в феврале, позднее так описывал его внешность:

«Голова у него слегка тряслась. Его левая рука висела плетью, а кисть дрожала. Глаза сверкали непередаваемым лихорадочным блеском, вызывая страх и какое–то странное оцепенение. Его лицо и мешки под глазами создавали впечатление полного истощения. Все движения выдавали в нем дряхлого старика».

С момента покушения на его жизнь 20 июля он перестал кому–либо доверятьcя даже старым соратникам по партии. «Мне лгут со всех сторон», возмущенно говорил он в марте одной из своих секретарш.

«Я ни на кого не могу положиться. Меня кругом предают. От всего этого меня просто тошнит… Если со мной что–нибудь случится, Германия останется без вождя. У меня нет преемника. Гесс? сумасшедший, Геринг несимпатичен народу, Гиммлера отвергнет партия, кроме того, он совсем неартистичен. Поломайте себе голову и скажите, кто может стать моим преемником».

Казалось, на данном историческом отрезке времени вопрос о преемнике чисто отвлеченный, однако это было не так, да иначе и быть не могло в безумной стране нацизма. Не только фюрер мучился этим вопросом, но и, как мы вскоре убедимся, ведущие кандидаты в его преемники.

Хотя физически Гитлер был уже полной развалиной и стоял перед лицом надвигающейся катастрофы, по мере того как русские продвигались к Берлину, а союзники опустошали рейх, он и его наиболее фанатичные приспешники, прежде всего Геббельс, упрямо верили, что в последний момент их спасет чудо.

Однажды, чудесным вечером в начале апреля, Геббельс читал Гитлеру вслух его любимую книгу «История Фридриха II» Карлейля. В главе рассказывалось о мрачных днях Семилетней войны, когда великий король почувствовал приближение гибели и сказал своим министрам, что если до 15 февраля в его судьбе не произойдет поворота к лучшему, то он сдастся и примет яд. Этот исторический эпизод, безусловно, вызывал ассоциации, а Геббельс, естественно, читал это место с особым, присущим ему драматизмом…

«Наш храбрый король! ? продолжал чтение Геббельс. ? Подожди еще немного, и дни твоих страданий останутся позади. Солнце твоей счастливой судьбы уже появилось на небе и скоро взойдет над тобой». Умерла царица Елизавета, и для Бранденбургской династии свершилось чудо».

Геббельс рассказывал Крозигу, из дневника которого мы узнали об этой трогательной сцене, что глаза фюрера наполнились слезами. Получив такую моральную поддержку, да еще из английского источника, они потребовали принести им два гороскопа, хранившиеся в материалах одного из многочисленных «научно–исследовательских» отделов Гиммлера. Один гороскоп был составлен для фюрера 30 января 1933 года, в день его прихода к власти, другой? был составлен известным астрологом 9 ноября 1918 года, в день рождения Веймарской республики. Геббельс сообщил позднее Крозигу результат повторного изучения этих удивительных документов.

«Был обнаружен поразительный факт? оба гороскопа предсказали начало войны в 1939 году и победы до 1941 года, а также последующую серию поражений, при этом наиболее тяжкие удары должны были обрушиться в первые месяцы 1945 года, особенно в первой половине апреля. Во второй половине апреля нас ожидает временный успех. Затем воцарится затишье до августа и тогда же наступит мир. В течение последующих трех лет Германии предстоит пережить тяжелые времена, но с 1948 года она вновь начнет возрождаться».

Ободренный Карлейлем и поразительными предсказаниями звезд, Геббельс обратился 6 апреля с призывом к отступающим войскам:

«Фюрер заявил, что уже в этом году должна наступить перемена в судьбе… Истинная сущность гения? это предвидение и твердая уверенность в предстоящих переменах. Фюрер знает точный час их наступления. Судьба послала нам этого человека, чтобы мы в час великих внутренних и внешних потрясений стали свидетелями чуда…»

Едва минула неделя, как в ночь на 12 апреля Геббельс убедил себя, что час чуда настал. В этот день пришли новые недобрые вести. Американцы появились на автостраде Дессау? Берлин, и верховное командование поспешно отдало приказ об уничтожении двух последних пороховых заводов, расположенных поблизости от нее. Отныне немецким солдатам придется обходиться боеприпасами, которые имелись у них в наличии. Весь день Геббельс провел при штабе генерала Буссе в Кюстрине на одерском направлении. Как рассказывал Геббельс Крозигу, генерал заверил его, что прорыв русских невозможен, что он «будет держаться здесь, пока не получит от англичан пинка в зад».

«Вечером они сидели вместе с генералом в штабе, и он, Геббельс, развивал свой тезис, что согласно исторической логике и справедливости ход событий должен измениться, как это чудесным образом произошло в Семилетней войне с Бранденбургской династией.

«А какая царица умрет на этот раз?» ? спросил генерал. Геббельс не знал. «Но судьба, ? ответил он, ? располагает многими возможностями».

Когда поздно вечером министр пропаганды возвратился в Берлин, центр столицы полыхал в огне после очередного налета английской авиации. Пожаром были охвачены уцелевшая часть здания канцелярии и отель «Адлон» на Вильгельмштрассе. У входа в министерство пропаганды Геббельса приветствовал секретарь, сообщивший ему срочную новость: «Рузвельт умер». Лицо министра засветилось в отблесках пожара, охватившего здание канцелярии на противоположной стороне Вильгельмштрассе, и это увидели все. «Принесите лучшего шампанского, ? воскликнул Геббельс, ? и соедините меня с фюрером». Гитлер пережидал бомбежку в подземном бункере. Он подошел к телефону.

«Мой фюрер! ? воскликнул Геббельс. ? Я поздравляю вас! Рузвельт умер! Звезды предрекли, что вторая половина апреля станет для нас поворотным моментом. Сегодня пятница, 13 апреля. (Было уже за полночь.) Это и есть поворотный момент!» Реакция Гитлера на эту новость в документах не зафиксирована, хотя ее нетрудно представить, учитывая воодушевление, которое он черпал у Карлейля и в гороскопах. Свидетельства же реакции Геббельса сохранились. По словам его секретаря, «он впал в экстаз». Его чувства разделял и известный нам граф Шверин фон Крозиг. Когда статс–секретарь Геббельса сообщил ему по телефону, что Рузвельт умер, Крозиг, если верить записи в его дневнике, воскликнул:

«Это снизошел ангел истории! Мы ощущаем трепет его крыльев вокруг нас. Разве это не есть дар судьбы, которого мы ждали с таким нетерпением?!»

На следующее утро Крозиг позвонил Геббельсу, передал ему свои поздравления, о чем он с гордостью записал в дневнике, и, очевидно, не считая это достаточным, направил письмо, в котором приветствовал смерть Рузвельта. «Божий суд… Божий дар…» ? так писал он в письме. Министры правительства вроде Крозига и Геббельса, получившие образование в старейших университетах Европы и долго находившиеся у власти, хватались за предсказания звезд и бурно радовались смерти американского президента, считая ее верным признаком того, что теперь, в последнюю минуту, всевышний спасет третий рейх от неизбежной катастрофы. И в этой атмосфере сумасшедшего дома, каким представлялась охваченная пламенем пожаров столица, разыгрывался последний акт трагедии вплоть до того момента, когда должен был упасть занавес.

Ева Браун приехала в Берлин, чтобы присоединиться к Гитлеру, 15 апреля. Лишь очень немногие немцы знали о ее существовании и мало кто? о ее отношениях с Гитлером. Более двенадцати лет она была его любовницей. Теперь, в апреле, она приехала, как утверждает Тревор–Роупер, на свою свадьбу и церемониальную смерть.

Ее роль в последней главе этой повести довольно любопытна, но как личность она не представляет особого интереса. Она не была ни маркизой Помпадур, ни Лолой Монтес.

Дочь небогатых баварских бюргеров, которые поначалу решительно возражали против ее связи с Гитлером, хотя тот и был диктатором, она служила в мюнхенской фотографии Генриха Гофмана, который и познакомил ее с фюрером. Это произошло спустя год или два после самоубийства Гели Раубал, племянницы Гитлера, к которой, единственной в своей жизни, он, очевидно, питал страстную любовь. Еву Браун ее любовник тоже доводил до отчаяния, правда по иной причине, чем Гели Раубал. Ева Браун, хотя ей и отвели просторные апартаменты на альпийской вилле Гитлера, плохо переносила длительную разлуку с ним и в первые годы их дружбы дважды пыталась покончить с собой. Но постепенно она смирилась со своей непонятной ролью? не жена, не любовница.

Последнее важное решение Гитлера

День рождения Гитлера, 20 апреля, прошел достаточно спокойно, хотя генерал Карл Коллер, начальник штаба ВВС, присутствовавший на праздновании в бункере, отметил его в своем дневнике как день новых катастроф на быстро разваливавшихся фронтах. В бункере находились нацисты старой гвардии Геринг, Геббельс, Гиммлер, Риббентроп и Борман, а также уцелевшие военачальники? Дениц, Кейтель, Йодль и Кребс? и новый начальник генерального штаба сухопутных войск. Он поздравил фюрера с днем рождения.

Верховный главнокомандующий не был, как обычно, мрачен, несмотря на сложившуюся обстановку. Он все еще верил, как он заявил за три дня до этого своим генералам, что на подступах к Берлину русские потерпят самое жестокое поражение из всех, какие они терпели до сих пор. Однако генералы были не столь глупы и на военном совещании, состоявшемся после праздничной церемонии, стали убеждать Гитлера покинуть Берлин и двинуться на юг. «Через день или два, ? объясняли они, ? русские перережут последний на этом направлении коридор для отхода». Гитлер колебался. Он не сказал ни да, ни нет. Очевидно, он никак не мог осознать тот устрашающий факт, что столица третьего рейха вот–вот будет захвачена русскими, армии которых, как он уверял много лет назад, «полностью уничтожены». В качестве уступки генералам он согласился сформировать два отдельных командования на случай, если американцы и русские соединятся на Эльбе. Тогда адмирал Дениц возглавит северное командование, а Кессельринг? южное. В пригодности кандидатуры последнего на этот пост фюрер не был вполне уверен.

В этот вечер началось массовое бегство из Берлина. Два самых доверенных лица и испытанных сподвижника? Гиммлер и Геринг оказались в числе покидавших столицу. Геринг уходил с колонной автомобилей и грузовиков, доверху набитых трофеями и имуществом из его сказочно богатого поместья Каринхалле. Каждый из этих нацистов старой гвардии покидал Берлин в уверенности, что любимого фюрера скоро не станет и именно он придет ему на смену.

Им не довелось увидеть его снова, как, впрочем, и Риббентропу, который в тот же день, поздно вечером, поспешил в места более безопасные.

Но Гитлер все еще не сдавался. На другой день после своего рождения он приказал генералу войск СС Феликсу Штейнеру нанести контрудар по русским в районе южнее пригорода Берлина. Предполагалось бросить в бой всех солдат, каких только можно обнаружить в Берлине и его окрестностях, в том числе и из наземных служб люфтваффе.

«Каждый командир, который уклонится от выполнения приказа и не бросит в бой свои войска, ? кричал Гитлер на генерала Кол–лера, оставшегося за командующего ВВС, ? поплатится жизнью в течение пяти часов. Вы лично головой отвечаете за то, чтобы все до последнего солдата были брошены в бой».

Весь этот день и большую часть следующего Гитлер нетерпеливо ждал результатов контрудара Штейнера. Но не было предпринято даже попытки, чтобы провести его, поскольку существовал он лишь в воспаленном мозгу отчаявшегося диктатора. Когда же до него наконец дошел смысл происходящего, разразилась буря.

22 апреля обозначился последний поворот на пути Гитлера к краху. С раннего утра до 3 часов пополудни, как и предыдущий день, он сидел на телефоне и пытался выяснить на различных КП, как развивается контрудар Штейиера. Никто ничего не знал. Ни самолеты генерала Коллера, ни командиры наземных частей обнаружить его не сумели, хотя предположительно он должен был наноситься в двух–трех километрах к югу от столицы. Даже Штейнера, хотя он–то существовал, невозможно было обнаружить, не говоря о его армии.

Буря разразилась на дневном совещании, состоявшемся в 3 часа в бункере Разозленный Гитлер потребовал доклада о действиях Штейнера. Но ни у Кейтеля, ни у Йодля, ни у кого другого сведений на этот счет не было. У генералов имелись новости совсем иного свойства. Отвод войск с позиций севернее Берлина для поддержки Штейнера настолько ослабил там фронт, что это привело к прорыву русских, танки которых пересекли черту города.

Для верховного главнокомандующего это оказалось слишком. Все оставшиеся в живых свидетельствуют, что он полностью потерял контроль над собой. Так он еще никогда не бесновался. «Это конец, ? пронзительно завизжал он. ? Все меня покинули. Кругом измена, ложь, продажность, трусость. Все, кончено. Прекрасно. Я остаюсь в Берлине. Я лично возьму на себя руководство обороной столицы третьего рейха. Остальные могут убираться куда хотят. Здесь я и встречу свой конец».

Присутствовавшие запротестовали. Они говорили, что еще есть надежда, если фюрер отступит на юг. В Чехословакии сосредоточены группа армий фельдмаршала Фердинанда Шернера и значительные силы Кессельринга. Дениц, который выехал на северо–запад принять командование войсками, и Гиммлер, который, как мы убедимся, по–прежнему вел собственную игру, звонили фюреру, убеждая его покинуть Берлин. Даже Риббентроп связался с ним по телефону и сообщил, что готов организовать «дипломатический переворот», который все спасет. Но Гитлер уже никому из них не верил, даже «второму Бисмарку», как однажды в минуту расположения он, не подумав, назвал своего министра иностранных дел. Он сказал, что принял наконец решение. И, чтобы показать, что это решение бесповоротно, он вызвал секретаря и в их присутствии продиктовал заявление, которое следовало немедленно зачитать по радио. В нем говорилось, что фюрер остается в Берлине и будет оборонять его до конца.

Затем Гитлер послал за Геббельсом и пригласил его с женой и шестью детьми переехать в бункер из своего сильно пострадавшего от бомбежек дома, расположенного на Вильгельмштрассе. Он был уверен, что по крайней мере этот фанатичный приверженец останется при нем вместе с семьей до конца. Потом Гитлер занялся своими бумагами, отобрав те, которые, на его взгляд, следовало уничтожить, и передал одному из своих адъютантов? Юлиусу Шаубу, который вынес их в сад и сжег.

Наконец, вечером он вызвал к себе Кейтеля и Йодля и приказал им двинуться на юг и взять на себя непосредственное руководство оставшимися войсками. Оба генерала, находившиеся рядом с Гитлером всю войну, оставили довольно красочное описание последнего расставания с верховным главнокомандующим. Кейтель, который ни разу не ослушался приказа фюрера, даже когда тот повелевал совершать самые подлые военные преступления, промолчал. В отличие от него Йодль, лакействовавший в меньшей степени, ответил. В глазах этого солдата, который, несмотря на фанатичную преданность и верную службу фюреру, еще хранил верность военным традициям, верховный главнокомандующий бросал свои войска, перекладывая в момент катастрофы ответственность на них.

«Вы не сможете руководить отсюда, ? сказал Йодль. ? Если рядом с вами не будет штаба, как вы сможете вообще чем–либо управлять?»

«Что ж, тогда Геринг там примет руководство на себя», ? возразил Гитлер.

Один из присутствовавших заметил, что ни один солдат не будет сражаться за рейхсмаршала, и Гитлер прервал его: «Что вы имеете в виду под словом «сражаться»? Сколько осталось сражаться? Всего ничего». Даже у безумного завоевателя спала наконец пелена с глаз.

Или боги на мгновение ниспослали ему просветление в эти последние дни его жизни, похожие на кошмар наяву.

Вспышки неистовой ярости у фюрера 22 апреля и его решение остаться в Берлине не прошли без последствий. Когда Гиммлер, который находился в Хоэнлихене, северо–западнее Берлина, получил от Германа Фегелейна, своего офицера связи из штаба СС, отчет по телефону, он воскликнул в присутствии подчиненных: «В Берлине все с ума посходили. Что же мне делать?» «Поезжайте прямо в Берлин», ? ответил один из главных его помощников Готлиб Бергер, начальник штаба СС. Бергер был одним из тех простодушных немцев, которые искренне верили в национал–социализм. Он и понятия не имел о том, что его досточтимый шеф Гиммлер, подстрекаемый Вальтером Шелленбергом, уже установил контакт со шведским графом Фольке Бернадоттом относительно капитуляции немецких армий на Западе. «Я еду в Берлин, ? сказал Бергер Гиммлеру, ? и ваш долг состоит в том же».

В тот же вечер Бергер, а не Гиммлер, отправился в Берлин, и поездка его представляет интерес благодаря описанию, оставленному им как очевидцем принятия Гитлером важнейшего решения. Когда Бергер прибыл в Берлин, снаряды русских уже рвались неподалеку от канцелярии. Вид Гитлера, который казался «сломленным, конченым человеком», потряс его. Бергер осмелился выразить восхищение решением Гитлера остаться в Берлине. По его словам, он сказал Гитлеру: «Невозможно покинуть народ после того, как он держался так долго и так верно». И снова эти слова привели фюрера в ярость.

«Все это время, ? позднее вспоминал Бергер, ? фюрер не произнес ни слова. Затем он вдруг выкрикнул: «Все меня обманули! Никто не сказал мне правды. Вооруженные силы лгали мне». И далее в том же духе все громче и громче. Затем лицо его сделалось фиолетово–багровым. Я подумал, что в любой момент у него может случиться удар».

Бергер был также главой администрации Гиммлера по вопросам военнопленных, и после того, как фюрер успокоился, они обсудили судьбу именитых английских, французских и американских пленных, а также таких немцев, как Гальдер и Шахт, и бывшего австрийского канцлера Шушнига, которых перемещали на юго–восток, чтобы не допустить освобождения их американцами, продвигавшимися в глубь Германии. В эту ночь Бергеру предстояло вылететь в Баварию и заняться их судьбой. Собеседники обсудили, кроме того, сообщения о сепаратистских выступлениях в Австрии и Баварии. Мысль о том, что в его родной Австрии и на его второй родине? Баварии может вспыхнуть мятеж, вновь вызвала у Гитлера конвульсии.

«У него тряслась рука, нога и голова, и он, по словам Бергера, продолжал повторять: «Расстрелять их всех! Расстрелять их всех!»

Означал ли этот приказ расстрелять всех сепаратистов или всех именитых пленных, а может, и тех и других, Бергеру было неясно. И этот недалекий человек, очевидно, решил расстрелять всех подряд.

Попытки Геринга и Гиммлера взять власть в свои руки

Генерал Коллер воздержался от участия в совещании у Гитлера 22 апреля. На нем лежала ответственность за люфтваффе, и, как отмечает он в своем дневнике, он бы не вынес, если бы его оскорбляли целый день. Его офицер связи в бункере генерал Эккард Кристиан позвонил ему в 6.15 вечера и прерывающимся голосом едва слышно произнес: «Здесь происходят исторические события, решающие для исхода войны». Часа два спустя Кристиан прибыл в штаб ВВС в Вильдпарк–Вердер, расположенный на окраине Берлина, чтобы лично доложить обо всем Коллеру.

«Фюрер сломлен!» ? задыхаясь произнес Кристиан, убежденный нацист, женатый на одной из секретарш Гитлера. Разобрать что–либо помимо того, что фюрер решил встретить свой конец в Берлине и сжигает бумаги, было невозможно. Поэтому начальник штаба люфтваффе, несмотря на сильную бомбежку, которую только что начали англичане, срочно вылетел в ставку. Он собирался разыскать Йодля и выяснить, что же произошло в тот день в бункере.

Йодля он нашел в Крампнице, расположенном между Берлином и Потсдамом, где лишившееся фюрера верховное командование организовало временную ставку. Тот поведал своему другу из ВВС всю печальную историю от начала до конца. По секрету он сообщил также то, о чем еще никто не говорил Коллеру и что должно было привести к развязке в ближайшие страшные дни.

«Когда дело доходит до переговоров (о мире), ? сказал однажды Кейтелю и Йодлю фюрер, ? Геринг больше подходит, чем я. У Геринга это получается намного лучше, он умеет гораздо быстрее поладить с другой стороной». Теперь Йодль повторил это Коллеру. Генерал ВВС понял, что его долг? немедленно лететь к Герингу. Объяснять сложившуюся обстановку в радиограмме было затруднительно, да и опасно, учитывая, что противник прослушивал эфир. Если Герингу, которого Гитлер еще несколько лет назад официально назначил своим преемником, предстоит вступить в переговоры о мире, как предлагает фюрер, следовательно, нельзя терять ни минуты. Йодль с этим согласился. В 3.20 ночи 23 апреля Коллер поднялся в воздух на истребителе, который сразу взял курс на Мюнхен.

Днем он прибыл в Оберзальцберг и доставил известие рейхсмаршалу. Геринг, который, мягко говоря, давно с нетерпением ждал того дня, когда сменит Гитлера, проявил тем не менее большую осмотрительность, чем можно было ожидать. Он не хотел стать жертвой своего смертельного врага? Бормана. Предосторожность, как оказалось, была вполне оправданной. Он даже вспотел, решая вставшую перед ним дилемму. «Если я начну сейчас действовать, говорил он своим советникам, ? меня могут заклеймить как предателя. Если же я буду бездействовать, меня обвинят в том, что я ничего не предпринял в час испытания».

Геринг послал за Гансом Ламмерсом, статс–секретарем рейхсканцелярии, который находился в Берхтесгадене, чтобы получить у него юридическую консультацию, а также достал из своего сейфа копию декрета фюрера от 29 июня 1941 года. Декрет определял все четко. Он предусматривал, что в случае смерти Гитлера его преемником становится Геринг. В случае временной неспособности Гитлера руководить государством Геринг действует в качестве его заместителя. Все согласились с тем, что, оставшись погибать в Берлине, лишенный в свои последние часы возможности руководить военными и государственными делами, Гитлер неспособен выполнять эти функции, поэтому долг Геринга согласно декрету? взять власть в свои руки.

Тем не менее рейхсмаршал очень тщательно составил текст телеграммы. Он хотел быть твердо уверенным, что власть действительно передается ему.

Мой фюрер!

Ввиду вашего решения оставаться в крепости Берлин, согласны ли Вы, чтобы я немедленно принял на себя общее руководство рейхом при полной свободе действий в стране и за ее пределами в качестве Вашего заместителя в соответствии с Вашим декретом от 29 июня 1941 года? Если до 10 часов вечера сегодня не последует ответа, я буду считать само собой разумеющимся, что Вы утратили свободу действий и что возникли условия вступления в силу Вашего декрета. Я также буду действовать в высших интересах нашей страны и нашего народа. Вы знаете, какие чувства я питаю к Вам в этот тяжкий час моей жизни. У меня нет слов, чтобы выразить это. Да защитит Вас всевышний и направит к нам сюда как можно скорее, несмотря ни на что.

Верный Вам

Герман Геринг.

В этот же вечер за несколько сот миль отсюда Генрих Гиммлер встречался с графом Бернадоттом в шведском консульстве в Любеке на побережье Балтийского моря. «Верный Генрих», как часто приветливо обращался к нему Гитлер, не просил власти в качестве преемника. Он уже взял ее в свои руки.

«Великая жизнь фюрера, ? сообщил он шведскому графу, ? близится к концу. Через день или два Гитлер умрет». Затем Гиммлер попросил Бернадотта немедленно сообщить генералу Эйзенхауэру о готовности Германии капитулировать на Западе. На Востоке, добавил он, война будет продолжаться до тех пор, пока западные державы сами не откроют фронт против русских. Такова была наивность, или глупость, или то и другое вместе, этого эсэсовского вершителя судеб, который в данный момент, добивался для себя диктаторских полномочий в третьем рейхе. Когда Бернадотт попросил Гиммлера письменно изложить свое предложение сдаться, письмо было спешно составлено. Делалось это при свечах, поскольку налеты английской авиации в этот вечер лишили Любек электрического освещения и вынудили совещавшихся спуститься в подвал. Гиммлер подписал письмо.

Но и Геринг и Гиммлер действовали, как они это быстро поняли, преждевременно. Хотя Гитлер был полностью отрезан от внешнего мира, если не считать ограниченной радиосвязи с армиями и министерствами, поскольку к вечеру 23 апреля русские завершали окружение столицы, он все еще стремился показать, что способен управлять Германией одной лишь силой своего авторитета и подавлять любую измену, даже со стороны особо приближенных последователей, для чего достаточно одного слова, переданного по трескучему радиопередатчику, антенна которого была закреплена на аэростате, висевшем над его бункером.

Альберт Шпеер и одна свидетельница, весьма замечательная дама, чье драматичное появление в последнем акте в Берлине скоро будет обрисовано, оставили описание реакции Гитлера на телеграмму Геринга. Шпеер прилетел в осажденную столицу в ночь на 23 апреля, посадив крохотный самолетик на восточном конце автострады Восток? Запад? широкой улице, проходившей через Тиргартен, ? у Бранденбургских ворот, в квартале от канцелярии. Узнав, что Гитлер решил остаться в Берлине до конца, который был уже недалек, Шпеер зашел попрощаться с фюрером и признаться ему, что «конфликт между личной преданностью и общественным долгом», как он это назвал, вынуждает его саботировать тактику «выжженной земли». Он не без основания полагал, что его арестуют «за измену» и, возможно, расстреляют. И все наверняка так бы и случилось, если бы диктатор знал, что два месяца назад Шпеер предпринял попытку убить его и всех остальных, кому удалось избежать бомбы Штауфенберга. К блестящему архитектору и министру вооружений, хотя он всегда гордился своей аполитичностью, наконец–то пришло запоздалое прозрение. Когда он понял, что его обожаемый фюрер намеревается уничтожить немецкий народ посредством декретов о «выжженной земле», он решил убить Гитлера. Его план состоял в том, чтобы подать ядовитый газ в систему вентиляции бункера в Берлине в момент крупного военного совещания. Поскольку на них теперь неизменно присутствовали не только генералы, но и Геринг, Гиммлер и Геббельс, Шпеер надеялся уничтожить все нацистское руководство третьего рейха, а также верховное военное командование. Он раздобыл нужный газ и проверил систему воздушного кондиционирования. Но затем обнаружил, как он рассказывал впоследствии, что воздухозаборник в саду защищен трубой высотой около 4 метров. Эта труба была установлена недавно по личному распоряжению Гитлера во избежание диверсии. Шпеер понял, что подать туда газ невозможно, поскольку этому сразу помешает эсэсовская охрана в саду. Поэтому он оставил свой план, а Гитлеру вновь удалось избежать покушения.

Теперь, вечером 23 апреля, Шпеер признался, что не подчинился приказу и не осуществил бессмысленное уничтожение жизненно важных для Германии объектов. К его удивлению, Гитлер не выказал ни возмущения, ни гнева. Пожалуй, фюрера тронула искренность и отвага его молодого друга? Шпееру только что исполнилось сорок, ? к которому он питал давнюю привязанность и которого считал «соратником по искусству». Гитлер, как отметил Кейтель, был странно спокоен в тот вечер, как будто решение умереть здесь в ближайшие дни принесло мир в его душу. Это спокойствие было не столько спокойствием после бури, сколько затишьем перед бурей.

Прежде чем закончился разговор, он с подсказки Бормана продиктовал телеграмму, обвинявшую Геринга в совершении «государственной измены», наказанием за которую может быть только смерть, но, учитывая его долгую службу на благо нацистской партии и государства, жизнь ему может быть сохранена, если он немедленно уйдет со всех постов. Ему было предложено ответить односложно? да или нет. Однако подхалиму Борману и этого оказалось мало.. На свой страх и риск он направил в штаб СС в Берхтесгадене радиограмму, приказав немедленно арестовать Геринга за государственную измену. На следующий день, еще до рассвета, второй по положению человек в третьем рейхе, самый наглый и богатый из нацистских бонз, единственный рейхсмаршал в немецкой истории, главнокомандующий ВВС, стал узником эсэсовцев.

Три дня спустя, вечером 26 апреля, Гитлер высказался в адрес Геринга еще более резко, чем в присутствии Шпеера.

Последние посетители бункера

Тем временем еще два интересных посетителя прибыли в напоминавший сумасшедший дом бункер Гитлера: Ханна Рейч, отважная летчица–испытатель, которую отличала помимо прочих достоинств глубокая ненависть к Герингу, и генерал Риттер фон Грейм, которому 24 апреля было приказано прибыть из Мюнхена к верховному командующему, что он и сделал. Правда, вечером 26–го, когда они подлетали к Берлину, их самолет был подбит над Тиргартеном русской зениткой и генералу Грейму раздробило ногу.

Гитлер пришел в операционную, где врач перевязывал рану генерала.

Гитлер: Вам известно, зачем я вас вызвал?

Грейм: Нет, мой фюрер.

Гитлер: Герман Геринг предал меня и фатерланд и дезертировал. Он установил за моей спиной контакт с врагом. Его действия нельзя расценить иначе как трусость. Вопреки приказу он бежал в Берхтесгаден, чтобы спасти себя. Оттуда он направил мне непочтительную радиограмму. Это был…

«Здесь, ? вспоминает Ханна Рейч, присутствовавшая при разговоре, ? лицо фюрера задергалось, дыхание стало тяжелым и прерывистым».

Гитлер: …Ультиматум! Грубый ультиматум! Теперь ничего не осталось. Ничто меня не миновало. Нет таких измен, такого предательства, которых бы я не испытал. Присяге не верны, честью не дорожат. А теперь еще и это! Ничего не осталось. Нет такого зла, которого бы мне не причинили.

Я приказал немедленно арестовать Геринга как предателя рейха. Снял его со всех постов, изгнал из всех организаций. Вот почему я вызвал вас!

После этого он назначил обескураженного генерала, лежавшего на койке, новым главнокомандующим люфтваффе. Назначение это Гитлер мог бы объявить по радио. Это позволило бы Грейму избежать увечья и находиться в штабе ВВС единственном месте, откуда еще можно было руководить тем, что осталось от ВВС.

Три дня спустя Гитлер приказал Грейму, который к этому времени, подобно фрейлейн Рейч, ожидал и желал смерти в бункере рядом с фюрером, вылететь на место и разобраться с новой изменой. А измена среди главарей третьего рейха, как мы видели, не сводилась к действиям Германа Геринга.

В течение этих трех дней Ханне Рейч представились широкие возможности наблюдать за жизнью безумцев в подземном сумасшедшем доме и, конечно, участвовать в ней. Поскольку эмоционально она была столь же неустойчива, как и приютивший ее высокопоставленный хозяин, ее записи носят зловещий и одновременно мелодраматический характер. И тем не менее в основном они, очевидно, соответствуют действительности и даже достаточно полны, поскольку подтверждаются свидетельствами других очевидцев, что делает их важным документом заключительной главы истории рейха.

Ночью 26 апреля после ее прибытия с генералом Греймом русские снаряды начали падать на канцелярию, и доносившиеся сверху глухие звуки взрывов и рушившихся стен только усугубляли напряженность в бункере. Гитлер отвел летчицу в сторону.

Мой фюрер, почему вы остаетесь здесь? ? спросила она. ? Почему Германия должна вас лишиться?! Фюрер должен жить, чтобы жила Германия. Этого требует народ.

Нет, Ханна, ? ответил, по ее словам, фюрер. ? Если я умру, то умру за честь нашей страны, потому что, как солдат, я должен подчиняться своему же приказу? защищать Берлин до конца. Моя дорогая девочка, ? продолжал он, ? я не предполагал, что все так случится. Я твердо верил, что мы сумеем защитить Берлин на берегах Одера… Когда все наши усилия закончились ничем, я ужаснулся сильнее, чем все остальные. Позднее, когда началось окружение города… я посчитал, что, оставаясь в Берлине, подам пример всем наземным войскам и они придут на выручку городу… Но, моя Ханна, я все еще надеюсь. Армия генерала Венка подходит с юга. Он должен? и сумеет? отогнать русских достаточно далеко, чтобы спасти наш народ. Мы отступим, но будем держаться.

В таком настроении пребывал Гитлер в начале вечера. Он все еще надеялся, что генерал Венк освободит Берлин. Но буквально через несколько минут, когда обстрел русскими канцелярии усилился, он снова впал в отчаяние. Он вручил Рейч капсулы с ядом: одну? для нее самой, другую? для Грейма.

«Ханна, ? сказал он, ? ты из тех, кто умрет со мной… Я не хочу, чтобы хоть один из нас попал живым в руки русских, я не хочу, чтобы они нашли наши тела. Тело Евы и мое тело сожгут. А ты выбирай свой путь».

Ханна отнесла капсулу с ядом Грейму, и они решили, что, если «действительно придет конец», они проглотят яд и затем для верности выдернут чеку из тяжелой гранаты и плотно прижмут ее к себе.

28–го у Гитлера, судя по всему, появились новые надежды или по крайней мере иллюзии. Он радировал Кейтелю: «Я ожидаю ослабления нажима на Берлин. Что делает армия Генриха? Где Венк? Что происходит с 9–й армией? Когда Венк соединится с 9–й армией?»

Рейч описывает, как в этот день верховный главнокомандующий беспокойно ходил «по убежищу, размахивая картой автодорог, которая быстро расползалась в его потных руках, и обсуждал с любым, кто готов был его слушать, план кампании Венка».

Но «кампания» Венка, как и «удар» Штейнера неделей раньше, существовала лишь в воображении фюрера. Армия Венка была уже уничтожена, как и 9–я армия. Севернее Берлина армия Генриха быстро откатывалась на Запад, чтобы сдаться западным союзникам, а не русским.

Весь день 28 апреля доведенные до отчаяния обитатели бункера ждали результатов контратак этих трех армий, особенно армии Венка. Русские клинья уже были на расстоянии нескольких кварталов от канцелярии и медленно к ней приближались по нескольким улицам с востока и с севера, а также через Тиргартен. Когда от идущих на помощь войск не поступило никаких известий, Гитлер, подстрекаемый Борманом, заподозрил новые вероломства. В 8 вечера Борман направил радиограмму Деницу:

«Вместо того чтобы побуждать войска продвигаться вперед во имя нашего спасения, ответственные лица хранят молчание. Судя по всему, на смену верности пришла измена. Мы остаемся здесь. Канцелярия лежит в развалинах».

Позднее, той же ночью, Борман послал еще одну телеграмму Деницу:

«Шернер, Венк и другие должны доказать свою верность фюреру, придя к нему на помощь как можно скорее».

Теперь Борман говорил уже от своего имени. Гитлер решил умереть через день или два, а Борман хотел жить. Ему, наверное, не быть преемником Гитлера, но он хотел иметь возможность и в будущем нажимать на тайные пружины за спиной любого, кто придет к власти.

В ту же ночь и адмирал Фосс отправил телеграмму Деницу, известив его, что связь с армией нарушена, и потребовал срочно сообщить по радиоканалам флота о важнейших событиях в мире. Вскоре поступили некоторые новости, но не с флота, а из министерства пропаганды, с его постов прослушивания. Для Адольфа Гитлера новости оказались убийственными.

Помимо Бормана в бункере находился еще один нацистский деятель, желавший остаться в живых. Это был Герман Фегелейн, представитель Гиммлера при ставке, типичный образец немца, выдвинувшегося при правлении Гитлера. Бывший конюх, затем жокей, совершенно необразованный, он являлся протеже пресловутого Кристиана Вебера, одного из старых товарищей Гитлера по партии. После 1933 года посредством махинаций Вебер сколотил солидное состояние и, будучи помешан на лошадях, завел большую конюшню скакунов. При поддержке Вебера Фегелейн сумел высоко подняться в третьем рейхе. Он стал генералом войск СС, а в 1944 году вскоре после назначения офицером связи Гиммлера при ставке фюрера он еще более укрепил свои позиции в верхах, женившись на сестре Евы Браун Гретель. Все оставшиеся в живых главари СС единодушно отмечают, что Фегелейн, сговорившись с Борманом, не раздумывая предал Гитлеру своего эсэсовского шефа Гиммлера. Этот пользовавшийся дурной репутацией неграмотный и невежественный человек, каким был Фегелейн, казалось, обладал удивительным инстинктом самосохранения. Он умел вовремя определить, тонет корабль или нет.

26 апреля он потихоньку покинул бункер. На следующий вечер Гитлер обнаружил его исчезновение. У фюрера, и без того настороженного, возникло подозрение, и он немедленно выслал группу эсэсовцев на розыски пропавшего. Его обнаружили уже в гражданской одежде у себя дома в районе Шарлоттенбурга, который вот–вот должны были захватить русские. Его доставили в канцелярию и там, лишив звания обер–группенфюрера СС, посадили под арест. Попытка Фегелейна дезертировать породила у Гитлера подозрения относительно Гиммлера. Что замышлял шеф СС теперь, покинув Берлин? Известий не поступало с тех пор, как его офицер связи Фегелейн оставил свой пост. Теперь новости наконец прибыли.

День 28 апреля, как мы убедились, выдался для обитателей бункера тяжелый. Русские подходили все ближе. Долгожданного известия о контратаке Венка все не поступало. В отчаянии осажденные запросили по радиосети ВМС о положении за пределами осажденного города.

Пост радиоподслушивания в министерстве пропаганды поймал переданное радиостанцией Би–би–си из Лондона сообщение о происходящих за пределами Берлина событиях. Агентство Рейтер передало вечером 28 апреля из Стокгольма настолько сенсационное и невероятное сообщение, что один из помощников Геббельса, Гейнц Лоренц, стремглав бросился через изрытую снарядами площадь в бункер. Он принес своему министру и фюреру несколько экземпляров записи этого сообщения.

Известие, по словам Ханны Рейч, «обрушилось на общество как смертельный удар. Мужчины и женщины кричали от бешенства, страха и отчаяния, их голоса слились в одном эмоциональном спазме». У Гитлера он был намного сильнее, чем у остальных. По словам летчицы, «он бесновался как сумасшедший».

Генрих Гиммлер, «верный Генрих», тоже бежал с тонущего корабля рейха. В сообщении агентства Рейтер говорилось о его тайных переговорах с графом Бернадоттом и о готовности немецких армий сдаться на Западе Эйзенхауэру.

Для Гитлера, который никогда не сомневался в абсолютной преданности Гиммлера, это был тягчайший удар. «Лицо его, ? вспоминала Рейч, ? стало багрово–красным и буквально неузнаваемым… После довольно продолжительного приступа гнева и возмущения Гитлер впал в какое–то оцепенение, и на некоторое время в бункере воцарилась тишина». Геринг по крайней мере попросил у фюрера разрешение продолжить его дело. А «верный» шеф СС и рейхсфюрер вероломно вступил в контакт с врагом, ни словом не уведомив об этом Гитлера. И Гитлер заявил своим приспешникам, когда немного пришел в себя, что это? подлейший акт предательства, с каким он когда–либо сталкивался.

Этот удар наряду с известием, полученным несколько минут спустя о том, что русские приближаются к Потсдамерплац, расположенной всего в квартале от бункера, и, вероятно, начнут штурм канцелярии утром 30 апреля, то есть через 30 часов, означал, что конец наступает. Это вынудило Гитлера принять последние в его жизни решения. Перед рассветом он вступил в брак с Евой Браун, затем изложил свою последнюю волю, составил завещание, отправил Грейма и Ханну Рейч собирать остатки люфтваффе для массированной бомбардировки русских войск, приближавшихся к канцелярии, а также приказал им двоим арестовать предателя Гиммлера.

«После меня во главе государства никогда не станет предатель! ? сказал, по словам Ханны, Гитлер. ? И вы должны обеспечить, чтобы этого не произошло».

Гитлер сгорал от нетерпения отомстить Гиммлеру. У него в руках был офицер связи шефа СС Фегелейн. Этого бывшего жокея и нынешнего генерала СС тотчас доставили из камеры, тщательно допросили на предмет измены Гиммлера, обвинили в соучастии и по приказу фюрера вывели в сад канцелярии, где и расстреляли. Фегелейну не помогло даже то, что он был женат на сестре Евы Браун. А Ева и пальцем не шевельнула, чтобы спасти жизнь своего зятя.

В ночь на 29 апреля, где–то между часом и тремя, Гитлер вступил в брак с Евой Браун. Он исполнил желание своей любовницы, увенчав ее законными узами в награду за верность до конца.

Последняя воля и завещание Гитлера

Как и желал того Гитлер, оба эти документа сохранились. Подобно другим его документам, они имеют важное значение для нашего повествования. Они подтверждают, что человек, который железной рукой правил Германией более двенадцати лет, а большей частью Европы? четыре года, ничему не научился. Даже неудачи и сокрушительное поражение ничему его не научили.

Правда, в последние часы жизни он вернулся мысленно к дням своей бесшабашной юности, прошедшей в Вене, к шумным сборищам в мюнхенских пивных, где он клял евреев за все беды на свете, к надуманным вселенским теориям и сетованиям на то, что судьба вновь обманула Германию, лишив ее победы и завоеваний. Эту прощальную речь, адресованную германской нации и всему миру, которая должна была стать и заключительным обращением к истории, Адольф Гитлер составил из пустых, рассчитанных на дешевый эффект фраз, надерганных из «Майн кампф», добавив к ним свои лживые измышления. Эта речь была закономерной эпитафией тирану, которого абсолютная власть совершенно развратила и уничтожила.

«Политическое завещание», как он назвал его, делится на две части. Первая представляет собой обращение к потомкам, вторая? его особые установки на будущее.

«Прошло более тридцати лет с тех пор, как я, будучи добровольцем, внес свой скромный вклад в первую мировую войну, навязанную рейху.

За эти три десятилетия всеми моими помыслами, действиями и жизнью руководили только любовь и преданность моему народу. Они дали мне силу принимать самые трудные решения, которые когда–либо выпадали на долю смертному…

Это неправда, что я или кто–либо другой в Германии хотел войны в 1939 году. Ее жаждали и спровоцировали те государственные деятели других стран, которые либо сами были еврейского происхождения, либо работали во имя интересов евреев.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

Из книги 100 великих загадок XX века автора Непомнящий Николай Николаевич

ДИСКОЛЕТ ИЗ ТРЕТЬЕГО РЕЙХА (Материал С. Зигуненко)Попалась мне недавно на глаза любопытная рукопись. Ее автор долгое время работал за границей. В одной из стран Латинской Америки ему довелось познакомиться с бывшим узником лагеря КП-А4, располагавшегося под Пенемюнде,

Из книги Кукловоды Третьего рейха автора Шамбаров Валерий Евгеньевич

12. Рождение Третьего рейха Система демократии, которую навязали немцам, была настолько «развитой», что оказывалась удобной только для жулья и политических спекулянтов. Для нормального функционирования государства она не годилась. Казалось бы, президент поручил Гитлеру

Из книги Третий рейх под знаменем оккультизма автора Зубков Сергей Викторович

Часть 2 Символика Третьего рейха Во время чтения этой части читателю предстоит окунуться в мир символов. Для того чтобы верно в нем ориентироваться, необходимо знать основные закономерности, по которым действует сознание, верящее в особую реальность знака.В переводе с

Из книги Тайная миссия Третьего Рейха автора Первушин Антон Иванович

3.3. Эскизы Третьего рейха Дитрих Эккарт, Эрнст Рем и Герман Эрхардт были не просто правыми реакционерами, стоявшими у истоков политической карьеры Адольфа Гитлера. Эти люди вольно или невольно, создали первую атрибутику Третьего рейха, заложив основы символической и

Из книги Третий рейх автора Булавина Виктория Викторовна

Сокровища Третьего рейха Финансовый взлет Третьего рейха просто поражает: как удалось стране, потерпевшей крах и пережившей всеобщую разруху после Первой мировой войны, так быстро восстановить свое финансовое могущество? Какие фонды поддерживали развитие Третьего

Из книги «Уродливое детище Версаля» из-за которого произошла Вторая мировая война автора Лозунько Сергей

Предтеча третьего рейха Презрев взятые на себя обязательства в отношении гарантий национальным меньшинствам, Польша пошла по пути строительства национального государства. При имевшей место этнической дифференциации это было невозможно. Но Польша избрала самый

Из книги Энциклопедия Третьего Рейха автора Воропаев Сергей

Символы Третьего рейха Национал-социализм, как и любое другое движение, основанное на принципах тоталитаризма, придавал символическому языку огромное значение. Тщательно разработанный символический ряд должен был, по мнению Гитлера, воздействовать на сознание масс и,

Из книги Краткая история спецслужб автора Заякин Борис Николаевич

Глава 44. Диверсанты третьего рейха Печальный факт из истории Великой Отечественной войны. В неравном бою в урочище Шумейково под Лохвицей Полтавской области на реке Псёл погибло все руководство Юго-Западного фронта во главе со своим командующим Кирпоносом. Это была одна

Из книги Русский архив: Великая Отечественная: Т. 15 (4-5). Битва за Берлин (Красная Армия в поверженной Германии). автора документов Сборник

IX. Судьба главарей третьего рейха В данной главе подобраны документы, в которых в той или иной степени раскрываются малоизвестные страницы последних дней высшего военно-политического руководства Германии.Берлинская операция советских войск подходит к своему

Из книги СМЕРШ в бою автора Терещенко Анатолий Степанович

Нюрнберг и бонзы Третьего рейха Этому человеку судьба подарила интересную и долгую жизнь. На следующий год он запланировал отметить свой юбилей – 95-летие. При встрече так и сказал: «Мы из того поколения, которое закалило лихолетье. Поэтому приглашаю на юбилей –

Из книги Тайны русской дипломатии автора Сопельняк Борис Николаевич

ЗАЛОЖНИКИ ТРЕТЬЕГО РЕЙХА Как ни трудно в это поверить, но на слово «война» в посольстве Советского Союза в Германии было наложено своеобразное табу. Говорили о возможном конфликте, разладе, раздоре, но никак не о войне. И вдруг поступило указание: всем, у кого жены и дети

Из книги Криптоэкономика мирового алмазного рынка автора Горяинов Сергей Александрович

Алмазы Третьего рейха Практически все серьёзные источники, большинство исследователей алмазного рынка категорично утверждают, что корпорация «Де Бирс» отказалась сотрудничать с гитлеровской Германией. Центральная сбытовая организация алмазного монополиста

Из книги De Conspiratione / О Заговоре автора Фурсов А. И.

Алмазы Третьего рейха Практически все серьезные источники, большинство исследователей алмазного рынка категорично утверждают, что корпорация «Де Бирс» отказалась сотрудничать с гитлеровской Германией. Центральная сбытовая организация алмазного монополиста

В.ДЫМАРСКИЙ: Здравствуйте. Я приветствую аудиторию радиостанции «Эхо Москвы» и телеканала RTVi. Это очередная программа из цикла «Цена Победы» и я, ее ведущий, Виталий Дымарский. Мой партнер, напарник Дмитрий Захаров выбыл на некоторое время в связи с началом летних отпусков. Когда-то и наша очередь настанет отдыхать, и тогда мы заставим других работать. Ну а сегодня мы заставляем работать… хотел сказать, нашего постоянного гостя и автора, хотя мы давно с вами не виделись. Это я говорю Елене Съяновой, историку, писателю. Добрый вечер.

Е.СЪЯНОВА: Добрый вечер.

В.ДЫМАРСКИЙ: Я говорю, давно не виделись.

Е.СЪЯНОВА: Ну пока воевали, женщине, в общем, не очень сподручно.

В.ДЫМАРСКИЙ: Ну сегодня мы продолжаем воевать, между прочим. И тема нашей программы сегодняшней - это последние дни Третьего Рейха. Я должен, естественно, вам еще напомнить номер +7 985 970 4545, это для ваших смсок. И предупредить, что на сайте радиостанции «Эхо Москвы» уже началась веб-трансляция. Или еще не началась? Нет, она еще не началась. Мы ее сейчас прямо на глазах у всех включаем. И вот теперь она точно совершенно началась. И таким образом мы теперь можем и наш разговор с Еленой Съяновой начать. «Последние дни Третьего Рейха» - звучит очень хорошо. Если кто-то ждет, что мы будем говорить об индивидуальных судьбах лидеров Третьего Рейха, о нацистских преступниках, то я думаю, что это истории достаточно известные, хотя рано или поздно их надо повторить, и о них тоже поговорим. Но меня бы сегодня больше интересовало в беседе с вами, Лен, судьба Третьего Рейха как государства, если хотите. Известное дело, что покончил жизнь самоубийством Гитлер, отравился и отравил всю семью Гиммлер…

Е.СЪЯНОВА: Геббельс. Гиммлер сам.

В.ДЫМАРСКИЙ: Геббельс. Все другие нацистские лидеры так или иначе выходили из игры, скажем так. Кто-то то ли убежал, то ли не убежал, кто-то оказался в руках… В общем, понятно примерно. После этого Третий Рейх еще существовал? А если существовал, то сколько времени? Потому что Гитлер покончил жизнь самоубийством - это апрель еще был.

В.ДЫМАРСКИЙ: Да, кстати говоря, и 30-го же апреля флаг над Рейхстагом был водружен.

Е.СЪЯНОВА: В принципе, вот так, наверное, и правильно было бы считать. Гитлер ушел…

В.ДЫМАРСКИЙ: Да, и все кончилось. А оказывается, нет?

Е.СЪЯНОВА: Спинной мозг как бы выпал, все.

В.ДЫМАРСКИЙ: А получается, нет?

Е.СЪЯНОВА: Опять же, как мы с вами захотим считать. Наверное, так было бы справедливо. Все-таки уходит фюрер, и дальше уже это все агония начинается. Но можно, например, считать, одну из капитуляций - ну, наверное, нашу капитуляцию 8 мая в Карлхорсте - считать конечным.

В.ДЫМАРСКИЙ: Нашу - в смысле, капитуляцию нам.

Е.СЪЯНОВА: Я имею в виду, подписанную советской стороной основную.

В.ДЫМАРСКИЙ: Хотя, это известная вещь, была еще одна капитуляция.

Е.СЪЯНОВА: Да, ну мы об этом скажем. Но вообще-то официально Третий Рейх существовал. Существовал, функционировал. Там был вопрос о том, как долго функционировали все политические и государственные учреждения Третьего Рейха. До 23 мая. 23 мая - официальная гибель Третьего Рейха. Поэтому, я думаю, что есть смысл, наверное, немножко побыть в рейхканцелярии, в бункере, буквально там несколько коренных моментов, а потом уже перейти к этому периоду, который как-то не очень хорошо известен, наверное. Потому что известно, что сидело правительство Дёница во Фленсбурге. А что там происходило? Если верить мемуарам Шпеера, например, который очень иронически все это описывает… ну, вообще, конечно, Шпееру верить трудно, но все равно какая-то деятельность там была. А на самом деле, ничего иронического и забавного там не происходило. Это было очень напряженное время для нас. Ну, я думаю, что давайте начнем все-таки с 22 апреля. Это такой коренной, очень знаковый день, когда Гитлер объявляет своим соратникам, что он остается в Берлине. И наиболее осведомленные…

В.ДЫМАРСКИЙ: А были предложения ему покинуть Берлин?

Е.СЪЯНОВА: Да, конечно. Они будут еще даваться до конца.

В.ДЫМАРСКИЙ: А какие были предложения?

Е.СЪЯНОВА: Ну, во-первых, эвакуироваться, спокойно уехать на юг, в т.н. «Альпийскую крепость», которая была на самом деле не крепость, но какой-то штаб они оборудовали. Туда архивы шли, туда очень много было эвакуировано и документации, и чиновников. Можно было там обосноваться, вполне можно было наладить там какое-то руководство, его к этому подвигали. Вообще, это был бы разумный шаг с точки зрения продолжения какой-то борьбы. Знаете, это несколько раз описано, вот эта сцена, когда он сидит над картой на дневном совещании 22-го числа, оперативная карта, и у него в глазах вдруг проступает понимание того, что Красная Армия создала условия для окружения Берлина. То есть фактически это уже сделано. Знаменитая его истерика. Он кричит, что мне не так докладывали, меня не информировали. На самом деле, его, конечно, информировали. И Кейтель пытался, и Венк ему пытался что-то говорить, но это неважно. До него вдруг дошло, что вот она, катастрофа. Карта - на ней все видно.

В.ДЫМАРСКИЙ: А до этого еще были все-таки какие-то иллюзии?

Е.СЪЯНОВА: Ну, здесь он увидел прорывы - с севера, с запада, с востока. Вот они, прорывы. Вот сейчас нужно сомкнуть это, и все. Собственно, что останется-то? Он принимает достаточно здравое решение на этом совещании, выработали единственно возможный, наверное, вариант действий, то есть нужно было развернуть армию Венка, которая была с запада, против американцев, повернуть ее задом к американцам и двинуть на Берлин. С севера - Штейнер. А с юга была 9-я армия Буссе, и Венк должен был соединиться южнее Берлина с армией Буссе. Это, как Гитлер представлял себе, были достаточно значительные силы. На самом деле, конечно, кто-то спрашивал об армии Венка - что армия Венка, что армия Буссе, это, конечно, какие-то остатки уже. Ни танков не было… Потом, они были обременены огромным количеством беженцев. Но все-таки это было единственное здравое решение. Можно было попытаться. И Гитлер 22-го еще владеет ситуацией все-таки. У него еще есть воля, его еще слушают. Он настолько убедил всех в возможности воплощения вот этого плана, его реализации, что многие в бункере были уверены, что вот оно началось, уже началось это движение к Берлину большой армией. Ну, конечно, Геринг, Борман, Гиммлер были лучше осведомлены. Они, конечно, поняли, что если Гитлер остается в Берлине, это конец. Ну и оба 23-го и 24-го числа уехали. Это известная история. Гиммлер где-то там в санатории отсиживался до 15-го мая, Геринг - немножко попозже о нем скажем, но он тоже пытался вести какую-то самостоятельную игру. И вот был вопрос здесь о предательстве, кто кого, на самом деле, предал. Вот если говорить о личном предательстве, то да, Геринг и Гиммлер предали лично Гитлера, но они не предали государство, они пытались действовать, они пытались находить какие-то варианты. Так что они отнюдь не государственные изменники.

В.ДЫМАРСКИЙ: Лена, извините, я вас перебью. Таким образом вы отвечаете на вопрос строителя из Твери, он как раз спрашивал о предательстве Геринга и Гиммлера.

Е.СЪЯНОВА: Да. Так вот, в течение 5-6 дней многие в бункере были уверены, что весь этот план реализуется постепенно, все-таки ожидался действительно прорыв, соединение 12-й и 9-й армий и прорыв на Берлин. Было, кстати, 28-е число еще, когда стало известно о переговорах Гимлера с Бернадоттом. Был там вопрос по поводу зятя Евы Браун, Фегелейна - расстреляли его или он бежал. Ну, он не мог никуда бежать, это известный факт - его расстреляли. Но расстреляли его, кстати, даже не совсем за то, что он бежал. Дело в том, что Фегелейн, будучи представителем Гиммлера в ставке, своему шефу сделал доклад о ситуации. Доклада мы не знаем, но как этот доклад передали Гитлеру, можно догадаться. И у Гитлера был большой зуб на Фегелейна, начиная с этого вот телефонного разговора. Потом, когда он вздумал бежать, ну тут уже все. Потому что не совсем понятно, что этот Фегелейн из себя представлял, что вот его как бы… А тут еще наложилось раздражение на его шефа. Ну, Гиммлера не достать, хоть представителя расстрелять. Так вот, 29-е число, еще одна известная такая сакраментальная сцена, когда Гитлер в истерике кричит, где Венк. На самом деле, ничего здесь такого фантастического, истерического. Действительно, Венк, по идее, должен был бы как-то уже заявить о себе. Ну, в общем, да. Он, кстати, это сделал. Венк - вообще удивительная личность. Это талантливый человек, он сделал почти невозможное. Ему удался прорыв к Потсдаму, совершенно невероятная операция. Но она ничего не давала уже. И 28-го числа Гитлер еще раз осознает, что попытка состоялась, но она ничего не дала. Вот еще раз карта, вот еще раз все прорывы. А до этого была и встреча на Эльбе, и соединение фронтов. Все. В принципе, все закончено. С 28-го числа, наверное, у Гитлера произошел настоящий такой перелом, когда он понял, что это крах - крах государства, крах идеи, это его личный крах. И он приял решение покончить с собой. И бесконечно его отсылать куда-то там в Аргентину, в Шамбалу, конечно, глупо абсолютно. Человек просто был последовательным. Не будем ему в этом отказывать.

В.ДЫМАРСКИЙ: Хотя еще раз надо повторить, что все-таки его уговаривали уехать.

Е.СЪЯНОВА: Да, его уговаривали до последнего. Уговаривали, например, попробовать улететь, это еще можно было.

В.ДЫМАРСКИЙ: Куда?

Е.СЪЯНОВА: На юг. Главное - прорвать воздушную блокаду нашу. А он не верил в это. Он очень боялся плена. Он боялся, что его собьют, как Грейма, ранят, посадят где-нибудь, и что дальше-то? Поэтому, в общем, у него не было варианта. А 29-го у нас - брак с Евой Браун, 30-го - самоубийство. Как он покончил собой? Давайте признаемся, наконец скажем правду, что не знаем мы и знать никогда не будем досконально, доподлинно. Все экспертизы не дают…

В.ДЫМАРСКИЙ: Цианистый калий…

Е.СЪЯНОВА: Знаете, вот, наверное, 90% вероятности - все-таки он засунул в рот капсулу и выстрелил себе в рот. Наверное, произошло какое-то смыкание, и она раздавилась просто от удара. Он помнил, как пытался покончить с собой Робеспьер, когда тот выстрелил себе в рот, прострелил челюсть, потом несколько дней страшно мучился. Поэтому он положил капсулу на всякий случай. Ну, это самый вероятный способ. Наверное, так оно и было. Хотя чего только не рассказывают.

В.ДЫМАРСКИЙ: Это было без свидетелей?

Е.СЪЯНОВА: Свидетелем была Ева Браун, все остальные были за дверью.

В.ДЫМАРСКИЙ: Сначала… Тоже мы не знаем, кто первый, кто второй, да?

Е.СЪЯНОВА: Опять же, по логике, конечно, сначала она, потом он. Но тем не менее. Потом у нас 1-е мая. Это печальная судьба семьи Геббельса. Кстати, почему Геббельс покончил с собой, был вопрос. Кратенько. Вот смотрите. Геринг представлял реальную силу, за Герингом были контакты с Западом, у него были козыри, ему было чем защищаться. Борман. Борман получает от Гитлера официальную преемственную власть в партии. Он прекрасно знал, что фюрер-принцип так устроен, что он фактически станет главой государства, Четвертого Рейха, он как глава партии. Гиммлер. Ну, у Гиммлера в распоряжении вообще много чего было, это вообще отдельный разговор. И, опять же, какие-то контакты налаженные. И никакая это не фантастика, и никакая не пресловутая группа «Одесса», организация, это вполне реально существовавшая с 45-го года организация, которая очень много чего сделала по переправке эсэсовцев - в основном, конечно, в Латинскую Америку. Потом, у Гиммлера были и войска, в принципе, войска СС. Они были в прекрасном состоянии. То есть все эти люди имели какие-то карты. А что имел Геббельс? Ведь он был министром пропаганды, а вся пропаганда лопнула, как мыльный пузырь, с наступлением Красной Армии. И Геббельс тоже лопнул. Он это тоже понимал прекрасно. Был ли он фанатиком? Да, был. Но он ушел, потому что он так же, как Гитлер, фактически… Это был крах.

В.ДЫМАРСКИЙ: Да. Но, с одной стороны, все-таки уйти самому, но еще и утянуть за собой.

Е.СЪЯНОВА: Ну, вы знаете, у меня на этот счет есть своя версия. Я не могу ее доказать, поскольку есть только косвенные, конечно, подтверждения. Я не думаю, что Магда сама засовывала им капсулы в рот или делала уколы. Я думаю, что это сделал врач этой семьи.

В.ДЫМАРСКИЙ: Ну хорошо, но врач это сделал по их указанию, в любом случае.

Е.СЪЯНОВА: Это не умаляет этого кошмара. Просто он потом на допросах свалил это на Магду. Вы поймите, Геббельсы были мертвы, а ему еще жить надо было. В принципе, отравить детей - это преступление, по всем нормам. Он просто обелил себя, так скажем. Свидетелей-то не было. Но это только моя версия. Я ни в коем случае ее никому не навязываю.

В.ДЫМАРСКИЙ: Кстати, интересный здесь вопрос: «А Гитлер узнал, что над Рейхстагом был вывешен красный флаг?» То есть что было раньше?

Е.СЪЯНОВА: Да, это интересно. Не знаю. Скорее всего, нет.

В.ДЫМАРСКИЙ: Он когда покончил самоубийством? Утром?

Е.СЪЯНОВА: Да, где-то в ночное время. А, нет, это день! Три часа дня.

В.ДЫМАРСКИЙ: Потому что флаг первый был, судя по тому, что тут рассказывали у нас, в 14:25. Совпадение.

Е.СЪЯНОВА: Но я думаю, что он не знал, конечно. Да, совпадение.

В.ДЫМАРСКИЙ: А потом - это разные районы Берлина же, канцелярия и Рейхстаг.

Е.СЪЯНОВА: Нет, не знал, наверное. Вот мы остановились. Ну и Борман у нас. Бормана тоже куда только ни отсылали…

В.ДЫМАРСКИЙ: Ну да, про Бормана надо сказать, что ходили самые упорные слухи о том, что он был в Латинской Америке.

Е.СЪЯНОВА: Да. Кстати, недавно я интересный вычитала такой документ. Вот после самоубийства Гитлера нашли где-то у него в документах или в каких-то его бумагах фотографию мальчика. И была версия о том, что это сын. Очень долго с этим разбирались. Потом выяснили, что это Мартин Борман младший, крестник Гитлера. И такое было. Ну уж, о Бормане, конечно, ходили слухи - тело-то не нашли. Было очень много показаний по поводу Бормана. Кто-то видел его лежащим в одном месте, кто-то в другом. И вот, судя по всему, самые точные показания дал Аксман, поскольку он описывал лежащего Бормана и рядом доктора Штумпфегера. И вот когда в 80-е годы нашли эти два скелета, то так и оказалось, их идентифицировали - Бормана и вот этого доктора. Где-то очень-очень раним утром, час или два с чем-то утра 2-го мая - Борман отправился на тот свет.

В.ДЫМАРСКИЙ: Вы в этом уверены?

Е.СЪЯНОВА: Я уверена в этом. Но я понимаю, что это такая тема, что тут еще можно будет много-много всякого насочинять.

В.ДЫМАРСКИЙ: У нас осталось несколько минут. Давайте допедалируем.

Е.СЪЯНОВА: Да, Борман успел сообщить Дёницу о том, что он получает из рук Гитлера преемственную законную власть как рейхс-президент. Причем подписал эту телеграмму сам, Геббельсу не дал. Ну и, естественно, сообщил, что он, Борман, в качестве главы партии скоро прибудет во Фленсбург. И вот тут начинается, наверное, фленсбургская эта история, то есть функционирование правительства Дёница, которое абсолютно официально занималось выполнением официальной деятельности.

В.ДЫМАРСКИЙ: То есть управляло тем, что еще оставалось от страны.

Е.СЪЯНОВА: Ну да, и не только.

В.ДЫМАРСКИЙ: Не от страны как от территории, а как от неких структур государственных.

Е.СЪЯНОВА: Вы знаете, управлять страной было невозможно, конечно. Но все структуры функционировали просто потому, что не был дан отбой, они не были отключены, они работали автоматически. А Дёниц в основном пытался как-то сохранить группировки самые крупные которые еще были, военные группировки. Это группа армий «Центр» Шернера. Или она, по-моему, «А» называлась в 45-м году. Это «Нарвик». Кстати, Шернер имел миллион солдат. Это «Нарвик», Австрия, часть группы армий «Е», это Прибалтика. Достаточно такие увесистые силы еще были. И при этом правительство пыталось наладить связи с союзниками. Естественно, за спиной Советского Союза.

В.ДЫМАРСКИЙ: Еще две минуты. Чтобы нам с Гитлером закончить. Вот эта история, вокруг которой тоже много чего накручено - по поводу сжигания его тела.

Е.СЪЯНОВА: Ну, можно себе это представить. Его вынесли, облили бензином, зажгли это все. Но вокруг-то идет страшный обстрел - и взрывы, и сыпятся осколки. Наверное, он не совсем, конечно, успел догореть. Я тут не вижу никаких противоречий. По-моему это все описано.

В.ДЫМАРСКИЙ: Нет-нет, не противоречия. Потому что Сталин очень же хотел заполучить останки, да?

Е.СЪЯНОВА: Ну вот что у нас? У нас реально есть вот эта вот челюсть-то.

В.ДЫМАРСКИЙ: Она реально есть?

Е.СЪЯНОВА: Да. Этого, кстати, никто не отрицает. И американцы, кстати, на нее никогда не покушались. Другое дело, что у нас никогда никто не утверждал, что у нас есть череп Гитлера. Мы никогда об этом не заявляли. Но почему-то кто-то из американцев приезжал, делал какие-то соскобы. Оказалось, что это череп женщины. Ну а мы и не претендовали, что это череп Гитлера. А челюсть - это интересно. Знаете, я нашла в интернете очень смешную реплику: если у нас реально есть его челюсть, никто не оспаривает этого, но при этом заявляют, что он в Аргентине, ну а как же он жил-то без челюсти? Не совсем понятно.

В.ДЫМАРСКИЙ: Да, это чтобы опровергнуть эту версию аргентинскую. Ну хорошо, давайте на все остальные вопросы, связанные с этой темой, и уже, может, действительно отойдем от персоналий и вообще поговорим о государственных структурах через несколько минут, после небольшого перерыва. А пока мы задумаемся над теми вопросами, которые нам задали уже. «Почему рейхс-президент, а не рейхс-канцлер?» - Илья из Тулы спрашивает. Это все после небольшого перерыва.

НОВОСТИ

В.ДЫМАРСКИЙ: Еще раз приветствую нашу аудиторию телевизионную и радио, продолжаем программу «Цена Победы». Меня зовут Виталий Дымарский, а мою гостью сегодня - Елена Съянова, писатель, историк. И говорим мы о последних днях Третьего Рейха. Все-таки мы нашу программу до конца не выполнили. Мы хотели завершить до небольшого перерыва с персоналиями, но вы еще хотели сказать что-то по поводу… Здесь пришел к нам, собственно говоря, один вопрос - видимо, то ли вас поправляют, что в программе не так вы говорили, пишет нам Иван из Оренбурга, вы говорили, что детей отравлено семь. А кто седьмой?

Е.СЪЯНОВА: Ну да, это была одна из маленьких трагедий. Там не было сказано, что ребенок был отравлен. Это был просто ребенок женщины, которая стирала белье. Поэтому детей там было семеро. Вот и все.

В.ДЫМАРСКИЙ: Понятно. Все, это дело мы прояснили. Конечно, челюсть всех возбудила. Челюсть отдельно от черепа.

Е.СЪЯНОВА: Это темная история. Здесь будет еще столько спекуляций, будут все это искать, найдут, докажут или не докажут. И сколько последних точек ни ставь, все равно найдется еще одна последняя. Ну, это вечная история.

В.ДЫМАРСКИЙ: Итак, Гитлера не стало, Геббельса не стало, второго человека.

Е.СЪЯНОВА: Никого не стало фактически.

В.ДЫМАРСКИЙ: Ну, не сразу.

Е.СЪЯНОВА: Появилось преемственное правительство. Глава правительства - Дёниц, Фленсбург.

В.ДЫМАРСКИЙ: Который, как мы успели сказать, начал собирать остатки, вернее, даже не столько собирать, сколько хотя бы понять, где они и что они.

Е.СЪЯНОВА: Да. Тут вот интересный такой момент. У него был список правительства, у него было завещание Гитлера, ему оставили. Собственно, у него были все указания, как действовать в ближайшее время. Но Дёниц постепенно входил во вкус, начинал проявлять какие-то собственные инициативы, меня членов правительства. Но главной его задачей было, конечно, держаться и тянуть время. Потому что главный расчет правительства Дёница - это конфликт между союзниками и Советским Союзом. На это рассчитывал Гитлер, на это, собственно, только и оставалось рассчитывать Дёницу и компании. А козыри, конечно, были. Я повторю эти крупные группировки: северо-запад Европы, Норвегия, Дания, Прибалтика - все это крупные силы, которыми можно было козырять. Ну, может быть, еще о Бормане немножко закончить. Собственно, его ведь очень долго ждали, но не дождались. А, кстати, Гиммлер посетил правительства. Да, Гиммлер побывал 20 какого-то числа.

В.ДЫМАРСКИЙ: Из своего далека.

Е.СЪЯНОВА: Да, он сидел до 15-го числа у себя где-то в санатории, а потом все-таки появился там. Но это, наверное, немножко позже. Так вот, интересно, что 4-го числа союзникам направили представителя правительства Дёница с просьбой о тактическом перемирии, о чисто военном перемирии.

В.ДЫМАРСКИЙ: Некая передышка.

Е.СЪЯНОВА: Да, чтобы эти группировки крупные на севере сохранить, придержать, не разоружать. Эйзенхауэр твердо сказал «нет», только три стороны должны быть задействованы в любых переговорах. А Монтгомери, который не претендовал на политическую роль, на это согласился. И это перемирие вступило в силу с 8-ми с чем-то часов 5-го мая. Конечно, было возмущение по этому поводу у нас очень большое. Ну и следующие две капитуляции: 7-го мая - это Реймс, капитуляцию подписывал Йодль. Она, кстати, называлась предварительная, она так и рассматривалась - как предварительная капитуляция. И 8-го мая - основная.

В.ДЫМАРСКИЙ: Но наш офицер, который ее подписывал, по-моему, поплатился за это?

Е.СЪЯНОВА: Нет, вы имеете в виду генерала Суслопарова. Да, я специально занималась этой личностью. Он был свидетелем, у него был статус свидетеля от советской стороны. На самом деле, там, конечно, была драматическая история. Он направил запрос в Москву, а не успел получить точных указаний, как ему действовать, и действовал он на свой страх и риск, подписывая этот документ. Это, конечно, очень сильный человек, очень проницательный, очень замечательно чувствующий момент, потому что действовал он идеально, как счел потом Сталин. Он действовал так, как должен был действовать. Никакого сепаратного мира подписано не было. Пусть в качестве свидетеля, но мы были здесь заявлены. И затем эта капитуляция была названа предварительной, и затем состоялась основная. Он не то чтобы поплатился. Он был переведен на преподавательскую работу, так скажем. Основная капитуляция - Карлхорст, 8-е, подписывал Кейтель. Вот интересно: как вы думаете, куда после подписания капитуляции в Карлхорсте девался Кейтель? И второй вопрос: а что делал в это время Вальтер Шелленберг, чем он занимался? Вот если ответить на эти два вопроса, сразу становится понятно, какая была неоднозначная ситуация.

В.ДЫМАРСКИЙ: По поводу Шелленберга я вас отвечу запиской, смской, которую нам прислал один из наших слушателей: «Шелленберг отказался от поста зам министра иностранных дел и уехал спецпосланником Дёница на переговоры в Швецию».

Е.СЪЯНОВА: Ну почему отказался, зачем? Это он сам так писал, видимо. Трудно сказать. Мы не знаем этого. Он действительно был назначен заместителем министра иностранных дел. Несколько странное назначение на такой пост в СС. Да, он уехал на очередную встречу с Бернадоттом, но в этот раз он получил от ворот поворот. Потому что Бернадотт прекрасно понимал, что сейчас уже эти контакты ни к чему не приведут. Так куда же все-таки девался Кейтель? Когда я училась в школе, я была уверена, что вот он подписывает, предположим, они там что-то попраздновали символически, но, наверное, он уже арестован, да? Нет. И Кейтель, и Йодль вернулись во Фленсбург. И начиная с 9-го числа они возвращаются к главе своего правительства, они вместе с ним проводят ряд заседаний, они решают, как действовать в этой ситуации, строят планы, выполняют какие-то функции.

В.ДЫМАРСКИЙ: А что делают в это время союзники, извините? Я имею в виду, и советские, и американские.

Е.СЪЯНОВА: Англичане как-то так вот позволили создать в этом Фленсбурге провинциальный, тихий, спокойный городок чистенький, все там было сохранено, весь увешан флагами со свастикой, везде эсэсовские посты, поскольку СС, великая Германия, осуществляли наведении порядка, все это были эсэсовцы. Офицеры, солдаты - все ходят с прекрасно начищенным вооружением. То есть англичане позволили создать такой анклав немецкий в этом Фленсбурге.

В.ДЫМАРСКИЙ: Их никто не трогал?

Е.СЪЯНОВА: Ну, все до поры до времени. Здесь же речь идет о каких-то днях. Вот 9-е, 10-е. Вообще, до 11-го числа правительству Дёница было еще чем козырять, было чем оперировать. Но 11-го числа…

В.ДЫМАРСКИЙ: А чем, извините?

Е.СЪЯНОВА: Вот этими крупными группировками.

В.ДЫМАРСКИЙ: Ну хорошо. Уже же капитуляция подписана.

Е.СЪЯНОВА: Это неважно, что она подписана.

В.ДЫМАРСКИЙ: Группировкам был отдан приказ прекратить сопротивление.

Е.СЪЯНОВА: Это неважно. Приказа им не было фактически. Кто им отдал приказ?

В.ДЫМАРСКИЙ: Тот же Дёниц.

Е.СЪЯНОВА: Нет. Вы забываете, что наши танки только 9-го вошли в Прагу. Вот она, группа армий «Центр»-то или «А». Они еще там дрались еще два дня.

В.ДЫМАРСКИЙ: Ну, там своя история.

Е.СЪЯНОВА: Там своя история, но приказа-то никто не слушал. Вот эта миллионная армия капитулировала только 11-го числа. Это была очень громкая капитуляция. Но она вынужденная была, потому что всех громили. Ну и вот «Нарвик» капитулировал. Он менее многочисленный, но тоже 11-го числа. Вот, собственно говоря, с 11-го числа уже у Дёница не было ничего. Были разрозненные какие-то группировки. Кстати, некоторые группировки эсэсовские, есть такая версия и есть такая информация, не совсем она прямая, такие косвенные есть подтверждения - они еще все лето блуждали по Германии. Кстати, был такой фильм советский. Не то в мае, не то в июне, уже после всех капитуляций там наши натыкаются на такую пробивающуюся на запад группировку. Они же все пробивались к союзникам.

В.ДЫМАРСКИЙ: В статусе партизан уже каких-то?

Е.СЪЯНОВА: Ну наверное. Собственно, они не партизанили, они просто пробивались на запад. Так вот, задачей правительства Дёница было - как можно больший контингент немецкий передать, доставить или сохранить для западных союзников. А вы знаете, сколько передали одних самолетов союзникам во время правительства Дёница? 2,5 тысячи. 250 с чем-то военных кораблей. Мы, правда, потом тоже предъявили претензии, и они были удовлетворены. Но тем не менее. Вот они, собственно, чем занимались.

В.ДЫМАРСКИЙ: Но наши получили корабли тоже, и не только военные, кстати, пассажирские тоже. По Черному морю ходил «Россия» тот же.

Е.СЪЯНОВА: Да, потом, конечно, пришлось делиться. И 12-го числа, уже после разгрома, после капитуляции основных сил, Дёниц обращается по радио к немецкому народу и заявляет, что он как глава государства будет осуществлять все полномочия, которые были ему даны фюрером, до того момента, когда немецкий народ изберет почитаемого фюрера.

В.ДЫМАРСКИЙ: И именно фюрера?

Е.СЪЯНОВА: Да, именно фюрера. Это из его заявления. Вот какая наглость!

В.ДЫМАРСКИЙ: Может, человек вообще не имел в голове никаких других схем.

Е.СЪЯНОВА: Нет, он же прекрасно понимал, что у него есть поддержка на западе. Ведь в этот период еще активно действует Черчилль. Черчилль, по-моему, тоже где-то 12-13 числа отправляет Трумэну телеграмму о том, что наступил такой момент, когда нужно перестать считаться с русскими. То есть сейчас, он говорит, советская угроза доминирует. Нацистская угроза ликвидирована практически, сейчас у нас советская угроза. Я уж не говорю о плане «Немыслимое», это вообще отдельный разговор. Никакой фантастики. Все рассекречено, весь план висит в интернете. Сами англичане уже признали, что это было. Ну сейчас уже безопасно признать. Этот план был 22 мая положен на стол Черчиллю. Ну, кратенько. Там военные воспротивились, конечно. Не было возможности его реализовать никак. Потом Черчилль ушел в отставку, и план отправили в архив. Но все же это совершается, все же это делается. И немцы знают об этом. Немцы знают, что идет работа, что союзники как-то стараются сохранить остатки вот этой их государственности. Хотя бы на переходный период. То есть какая-то возможность правительству Дёница пережить вот этот переходный период и уйти достойно, не в Нюрнберг, еще вроде остается, надежда на это остается.

В.ДЫМАРСКИЙ: А что произошло 23 мая? Почему вы считаете, что это последний день Третьего Рейха?

Е.СЪЯНОВА: Вы знаете, до 23 мая было еще несколько интересных моментов. Во-первых, прибыла во Фленсбург, нужно отдать должное все-таки, контрольная комиссия союзников, чтобы разобраться, что там происходит. Но пока 17-го мая, по-моему, не появился там наш представитель, то есть не вошел в контрольную комиссию, все эти флаги, все эти эсэсовские посты во Фленсбурге так и существовали. И, кстати, по-моему, был такой вопрос о приветствии.

В.ДЫМАРСКИЙ: «Хайль» - только ли Гитлера приветствовали.

Е.СЪЯНОВА: Да. Так вот, во Фленсбурге эсэсовцы из великой Германии приветствовали друг друга «Хайль, Дёниц». Это зафиксировано. Так что вот видите, вообще наглость какая. Я говорю об этом просто в возмущении. И, кстати, Сталин тоже возмутился - он позвонил Жукову и приказал ему разобраться, что же это происходит-то там. А Жуков предложил направить генерал-майора Трусова в качестве представителя, чтобы он вошел в эту контрольную комиссию и наконец все точки над «i» расставил. Трусов туда явился, был очень жестким. Ему были даны полномочия, ему было дано указание действовать, невзирая ни на что. Он даже умудрился добиться свидания с Дёницем, хотя союзники, конечно, препятствовали этому всеми силами. Состоялся этот разговор в присутствии англичан и американцев, и Трусов был достаточно жестким. Кстати, Дёниц ему в этот момент сообщил, что у него здесь был Гиммлер с предложениями, а он, Дёниц, его отправил, грубо говоря, послал, и тот отбыл в неизвестном направлении. Ну мы знаем, куда он отбыл - в ставку Монтгомери. Кстати, по-моему, 23-е - последний день жизни Гиммлера. Тоже довольно известная история, не стоит ее повторять, как он был арестован, как он в последний момент, побоявшись позора плена, раскусил эту капсулу. По крайней мере, труп Гиммлера вот с этим пятнышком красным в середине лба, с кровоизлиянием от действия цианистого калия, обошел прессу. Поэтому смерть зафиксирована. Гиммлера никто никогда не посылал никакими крысиными тропами ни в какую Латинскую Америку. Так вот, воля Сталина, в общем-то, здесь сработала. И с 21-го по 23-е начинается активная работа по подготовке ареста правительства Дёница. 23-го этот арест наконец состоялся в присутствии наших представителей. Поэтому никакого достойного…

В.ДЫМАРСКИЙ: Арестовывали союзники?

Е.СЪЯНОВА: Да, арестовывали англичане, американцы и наши представители. То есть исход, по крайней мере…

В.ДЫМАРСКИЙ: И после этого власть в стране перешла к оккупационным администрациям в соответствующих зонах - в английской, в американской и в советской?

Е.СЪЯНОВА: Вот 23-го официально происходит вот это отключение прежних государственных структур.

В.ДЫМАРСКИЙ: Рубильник отключили.

Е.СЪЯНОВА: Рубильник отключен, да. Это совершенно не значит, что они все перестали сразу функционировать на свой страх и риск.

В.ДЫМАРСКИЙ: Нет, ну а как? Вот даже коммунальное хозяйство в городах…

Е.СЪЯНОВА: Там администрация обычно налаживала.

В.ДЫМАРСКИЙ: Местные администрации же продолжали действовать?

Е.СЪЯНОВА: Конечно, да.

В.ДЫМАРСКИЙ: Не было центрального правительства и центрального аппарата.

Е.СЪЯНОВА: Не было. Тут уже вступает вся программа оккупации, и разделение на зоны вступает в силу, начинает действовать. Кстати, интересно, что все время пытались как-то натравить местное население на Красную Армию, на каких-то наших представителей. И Дёниц очень бушевал по поводу того, когда ему сообщили, что в Берлине уже работает метро, в Берлине работают кинотеатры, советская администрация налаживает там мирную жизнь, а он-то очень рассчитывал, что… вообще, рассчитывали, конечно, на сопротивление, на большее сопротивление со стороны немцев, со стороны гражданского населения. Ну, был расчет на партизанское движение, но не успели его толком организовать. Но вы знаете, говорить, что сопротивления не было совершенно, я бы не стала. Очаги сопротивления были, саботаж был, взрывы на предприятиях были.

В.ДЫМАРСКИЙ: Вот нам, кстати Евгений пишет. Ну, все это проверить невозможно, эти сообщения. «На полуострове в Балтике три дивизии СС были уничтожены только к октябрю 45-го года».

Е.СЪЯНОВА: Да, вполне возможно. Наверняка так и было.

В.ДЫМАРСКИЙ: На Западной Украине несколько другая история. Там не немцы были, безусловно, но тоже там бои шли, стычки.

Е.СЪЯНОВА: Да, но нужно сказать, что 23-го числа не только правительство Дёница отправилось под арест, а начался уже такой планомерный, грубо говоря, отлов всей этой нацистской компании. Арестовали Геринга, арестовали…

В.ДЫМАРСКИЙ: Вот Петр спрашивает: А что за операция была в Швейцарии «Восход солнца»? Слышали?

Е.СЪЯНОВА: Если он уточнит, что имеется в виду…

В.ДЫМАРСКИЙ: Петр, уточняйте. А что за людей в масках якобы увезли германские подводники? Это имеется в виду экспедиция в Антарктиду, что ли?

Е.СЪЯНОВА: Нет. Вы знаете, вот вы понимаете, есть такие даже не версии, а такие планы, как, например, «Немыслимое» или план «Калипсо», заявленный англичанами, который почему-то тоже долго считался какими-то версиями. Это когда нужно было создать промежуточную немецкую военную организацию командованием престарелого Буша, чтобы как-то задействовать немцев в этом процессе. Понимаете, это все не версии, это факты. Но когда начинается о людях в масках, о Шамбале и об Антарктиде… Я как писатель активно работаю с этим материалом, это очень интересно. А вы знаете, в чем дело? На самом деле, эти проекты реально существовали. Если посмотреть документы Ананербе, там было столько потрясающе интересных проектов, но это не значит, что они были реализованы. На большинство из них просто, грубо говоря, не дали никакого финансирования, они так и остались в бумагах. Но пофантазировать, как бы они могли реализоваться, как могли быть запущены, это мы любим.

В.ДЫМАРСКИЙ: Увы, нам нужно завершать. Здесь вопрос, почему Шелленберга не судили в Нюрнберге. Его судили, кстати, в Нюрнберге. Он получил 4 года, насколько я помню. И он был похоронен в Швейцарии. Коко Шанель его хоронила.

Е.СЪЯНОВА: Да. Но на редкость лживые мемуары оставил Шелленберг.

В.ДЫМАРСКИЙ: Ну, знаете, мемуары вообще мало у кого правдивые.

Е.СЪЯНОВА: Он продолжал запутывать следы и после смерти.

В.ДЫМАРСКИЙ: Это была Елена Съянова. Мы на этом заканчиваем эту часть программы. Еще - портрет от Тихона Дзядко. А мы с вами встретимся через неделю.

ПОРТРЕТ

На известной фотографии пяти первых маршалов Советского Союза Александр Егоров - первый справа, вместе с ним сидят Тухачевский и Ворошилов, рядом - Буденный и Блюхер. Егоров недолго прожил после того, как был сделан этот снимок. Его судьба - наглядный показатель того, как советская машина сметала даже столь необходимых ей людей, настоящих профессионалов. А Егоров, без сомнения, именно таковым и являлся. Кадровый офицер, он еще до революции стал полковником. С приходом новой власти сразу вступил в Красную Армию. Герой Гражданской войны. Как известно, эти показатели были для Сталина не главными. Личную преданность и политическую благонадежность он ценил выше полководческих талантов, полагая, что правильная политика руководства страны компенсирует отсутствие ярких полководческих дарований у дисциплинированных красных военачальников. Выступая в январе 38-го он это дал понять весьма четко, позже появились и подтверждения в виде конкретных судеб. Маршалу Александру Егорову не только карьеры, но и жизни стоили загородная поездка и обед в Соснах. Донос на него написал главный кадровик Красной Армии - Ефим Щаденко. Донос о том, что Егоров не удовлетворен тем, как освещаются его заслуги в годы Гражданской войны. Расплата последовала довольно быстро, хотя и не столь моментально, как в некоторых других случаях. Егорова обвинили в том, что он, безосновательно недовольствуя своим положением в Красной Армии и кое-что зная о существующих в армии заговорщицких группах, решил организовать свою собственную антипартийного характера группу. В марте 38-го он был арестован. Через четыре месяца Ежов представил на утверждение Сталину список лиц, подлежащих расстрелу, в котором было 139 фамилий. Сталин вычеркнул из списка фамилию Егорова, но его все равно расстреляли - в день Красной Армии, 23 февраля 39-го года.

Как немцы обороняли Германию в 1945 году? Мы решили посмотреть на разгром Третьего Рейха, опираясь исключительно на немецкие источники, а также на исследования западных историков, имеющих доступ к фашистским архивам.

Подготовка

Генерал-майор Альфред Вейдеман в аналитической статье «Каждый человек на своем посту» привел состав вооруженных сил, которым предстояло оборонять Третий Рейх. По его словам, «в июле 1944 года вооруженные силы имели следующую численность: действующая армия - 4,4 млн. человек, армия резерва - 2,5 млн., военно-морской флот - 0,8 млн., ВВС - 2 млн., войска SS - около 0.5 млн. человек. В общей сложности под ружьем находилось 10.2 млн. человек».

Альфред Вейдеман был уверен, что такого количества солдат было вполне достаточно, чтобы остановить русских на немецкой границе. Плюс к этому 22 июля 1944 года Гитлер поручил Геббельсу провести «тотальную мобилизацию ресурсов для нужд войны», что и было сделано. Это позволило компенсировать потери Вермахта во второй половине 1944 года.

Одновременно под патронажем нацистской партии произошло создание фольксштурма - узкотерриториальных формирований из числа мужчины, которые не были призваны в армию по возрасту или болезням, а также из подростков и специалистов, имеющих «бронь». Эти отряды приравнивались к частям сухопутной армии и впоследствии обороняли Восточную Пруссию. Речь шла еще о нескольких миллионов мужчин, которые, по образному выражению Альфреда Вейдемана, должны были «перекатить тележку через гору», решающим образом усилить вооруженные силы».

Линии сопротивления в Германии

Нацисты стремились покрыть завоеванные территории, а также свою родину неприступной сетью оборонительных сооружений. В книге «Фортификация Второй мировой войны 1939-1945. III Рейх. Крепости, доты, бункеры, блиндажи, линии обороны», написанной военными историками Кауфманом Дж. Э и Кауфманом Г. У., сказано, что «Гитлер создал самую укрепленную страну в истории Человечества».

С Востока Германию защищал «Померанский вал», ключевыми крепостями которой стали города Штольп, Руммельсбург, Нойштеттин, Шнайдемюль, Гдыня и Данциг. На Западе в 1936-1940 годах была построена «Линия Зигфрида», длиною 630 км и глубиной 35-100 км. Из оборонительных сооружений на юге наибольшую известность получил Альпийский редут в Баварских Альпах. Для защиты своей столицы немцы возвели три оборонительных кольца, в том числе и непосредственно в центре Берлине. В городе сформировали девять секторов обороны, в состав которых входило 400 железобетонных долговременных сооружений и врытые в землю шестиэтажные бункеры.

Тактика обороны немецких городов

Тактика обороны немецких городов строилась на опыте предшествующих боев с Красной Армией. Немецкий военный теоретик и штабист Эйке Миддельдорф так описывал методы захвата советскими частями укрепленных германских населенных пунктов:

«Чаще всего это происходило в ходе преследования отступающих подразделений Вермахта внезапным ударом танковых групп с десантом пехоты. Если с ходу не удавалось захватить город, русские «его обходили с флангов и тыла, проводили планомерные атаки или пытались овладеть им ночным штурмом». Главная задача обороняющих частей состояла в том, чтобы не допустить расчленения круговой обороны на отдельные очаги. Именно поэтому планы опорных пунктов тщательно продумывались. Как правило, бои ввелись из хорошо подготовленных и имеющих противотанковую защиту сооружений. Предписывалось также совершать внезапные нападение из засад при малой дальности стрельбы с немедленным отходом на основные позиции.

Паника и военно-полевые суды

Между тем такая тактика, показавшая эффективность в России в других оккупированных странах, в Германии давала сбой. Жертвы среди мирного немецкого населения, которые являлись неизбежным спутником всех войн, оказывали на солдат Вермахта деморализующее влияние. «Сержант Курт увидел группу русских солдат, которые прятались за углом, - вспоминает один из защитников Руммельсбурга, - он по коридорам длинного дома забежал им в спину и дал очередь из комнаты на втором этаже. Двое упали, а третий бросил гранату в окно. Понятно дело, что сержант был не из новичков и сразу же выскочил. Но в последний момент он увидел красивую женщину и троих милых детей, которые прятались в углу. Взрыв разнес их в клочья. В Польше Курт не придал бы этому значения, но в Руммельсбурге он чуть не сошел с ума. На следующее утро он сдался». Для подавления подобных панических настроений в Германии начали действовать мобильные военно-полевые суды. «Первым был приговорен к смерти и двумя часами позже расстрелян генерал, повинный в том, что не взорвал Ремагенский мост. По крайней мере, хоть какой-то проблеск», - написал 5 марта 1945 года Геббельс.

Нацистские СМИ – последний вздох

Боевой орган национал-социалистического движения Великой Германии – газета Völkischer Beobachter также рассказывала об этом. Насколько это было актуальным, говорит её предпоследний номер, вышедший 20 апреля 1945 года. Центральная статья называлась «Бунт трусливых дезертиров в Мюнхене подавлен». В целом фашистские СМИ пытались сплотить немцев вокруг Гитлера. В частности, регулярно цитировались речи всё того же Геббельса о роли фюрера. Проводились даже параллели между вождем Третьего Рейха и Всевышним. «Кто имеет честь участвовать в руководстве нашим народом, может рассматривать свою службу ему, как службу Богу». Для поднятия морального духа ежедневно выходили статьи о Фридрихе Великом, как о символе германской стойкости, а также с пафосом рассказывалось о подвигах солдат и офицеров Вермахта. Много говорилось и роли немецких женщин в обороне Германии. «Нет сомнения, что за счет одной лишь добровольной вербовки нам никогда не удалось бы создать такую огромную армию женщин-военнослужащих, численность которой до сих пор точно не установлена, - анализируя публикации немецких газет 1944-1945 годов, сообщила западногерманская общественная женская организация. - Служебные обязательства и национал-социалистское законодательство об использовании женской рабочей силы сделали возможным в случае необходимости призывать женщин на военную службу в принудительном порядке». Третьей наиболее популярной темой в немецких СМИ 1945 года были ужасы большевистской оккупации.